Под сияньем северной Авроры
Шрифт:
Я захихикала. Змея осторожно высунула из кастрюли самый кончик хвоста.
– Так-с… - рассуждала я вслух.
– Ну раз мы с тобой теперь вынужденно просто не разлей, вода, надо дать тебе какое-нибудь имя. Будешь Альбинкой, раз ты такая беленькая. А то не звать же тебя просто змеей, верно?
Внезапно мне пришла в голову одна мысль. Хе-хе… а я ж могу обойти запрет на болтание с женихом о важном, да?
– Послушай, Альбин… Дело такое… Скажи, ты знаешь Минга? Ты с ним лично знакома?
Настороженный кивок головы.
Ого… да это удача!
– Скажи, он как… эм… русал… ну…
Змея довольно скептически посмотрела на меня.
– Согласна, тупой вопрос, - вздохнула я, не зная, как корректнее сформулировать то, что на самом деле меня волновало.
– Вы давно знакомы?
Очередной кивок.
– У меня так много к нему вопросов, если честно, - призналась я.
И тут до меня «дошло».
– Вот я тупица!
– возмутилась я.
– Я ж ни гребень, ни зеркальце не включила, балда! То-то я думаю, что Гриня подозрительно долго молчит! Я ж, вероятно, могу тебя вылечить зеркальцем и светом! А ну-ка, металлические друзья, подъем! Есть дело!
* * * * *
В общем, к приходу Минга змея уже была вполне здорова, только страшно голодна. И поэтому по-прежнему еле шевелилась, разумно экономя силы.
– Я так думаю, она отъестся, и мы ее отпустим, - обрадованно потирала ручонки я.
– Дня три-четыре хватит, я так полагаю.
– Я б сразу отпустил, - нахмурился Минг.
– Пусть поест и уплывает домой.
– Дорогой, будь объективен: ей надо прийти в себя. Она не сможет охотиться в таком состоянии.
– Тоже верно, - признал жених.
Змея жадно заглатывала мелкую живую рыбу, даже не жуя.
– Троглодит, - фыркнул Минг.
– Но забавный троглодит.
Альбинка кокетливо ему подмигнула, демонстративно медленно всасывая клыкастой пастью небольшую рыбешку. Я шутливо погрозила жениху пальцем.
– Гляди у меня… ц-ц-ц… никаких полукровок. А то я… эм… насмотрелась уже.
– Где?
– мгновенно напрягся жених.
– Янчик - гибрид медузы, - хихикнула я.
– Моя родня - легкомысленные придурки. Но… Должна признать, кузен выглядит забавно.
Про возможное будущее собственного потомства в виде полурыб-полукотят я даже заикаться Мингу не стала. А то бедняге Ваське реально яйки бы кто-то чик-чик, и всё.
* * * * *
На второй день змея осмелела и стала вылезать из кастрюли, рассматривая помещение. Охотно лопала пойманную Мингом рыбу и вообще вела себя скорее как довольная послушная собачка, нежели опасный гад. Но жених её все же несколько опасался (ну или просто так демонстрировал мне!), аргументируя тем, мол, «донники» коварны и злы.
По факту же Альбинка была милейшим существом: ползала, где надо и не надо; совала свой любопытный нос везде; пыталась погрызть зеркальце (то сокрушенно заметило, что оно-де предупреждало, что «донники» - те еще вредоносные твари); с охотой изучала готовку Минга и даже периодически подворовывала у него мелкие кусочки во время разделки рыбьего филе. Рисовая каша ей не нравилась по понятным причинам, и зверюга особо это не скрывала. Несколько
В общем, мы с женихом определенно не спешили отпускать эту любопытную бестию обратно в море, правда, по разным причинам. Логику Минга я не понимала, поскольку он привычно ничего не объяснял.
Мой интерес же был довольно простым: я хотела понять, кто такой мой жених.
«Донник» ли он?
Что змея про него может рассказать?
Как давно они знакомы?
Как именно познакомились?
Что чешуйчатой вообще известно про наши семьи?
Но Альбина на все мои вопросы ничего не отвечала, а лишь это в ней поначалу интересовало меня.
В какой-то момент я, поняв, что змеюка ничего рассказывать мне не будет, предприняла попытку отправить ее восвояси. Змея даже охотно полезла в воду, радостно улыбаясь, если можно этот клыкастый оскал называть улыбкой. Но когда чешуйчатая поняла, что я-то сама в море не пойду, тут же вылезла обратно, сердито сопя.
– Альбин, - цокнула я.
– Ну ты ж вольное существо. Иди домой. К себе подобным.
Змея отрицательно помотала головой и повисла на моей ноге, обвив ее. Так она обычно путешествовала, если ей было лень передвигаться самостоятельно.
В общем, я сдалась. Альбинка напрочь отказывалась уходить, но она никому из нас не мешала. Просто лежала себе в кастрюльке, время от времени смешно побулькивая. Раз в день я выносила ее на море, чтобы она поохотилась, и Альбинка, нажравшись всякой дряни (от змеи после ее «обедов» преотвратительно пахло), примерно через час-другой возвращалась в прекрасном расположении духа.
Однажды по приколу я смастерила Альбинке розовый бантик и нацепила ей на голову. Минг ржал так, как будто ничего смешнее в жизни не видел. Альбинка поначалу с осуждающим видом поглядела на моего жениха и даже агрессивно выставила клыки, принявшись угрожающе посвистывать. Но потом подползла поближе к зеркальцу, внимательно изучила себя в отражении, поправила кончиком хвоста новое украшение, повертелась так и сяк, явно оценивая, как это на ней смотрится и признала, что розовое на белом вообще-то выглядит неплохо, хоть чего-то не хватает. Нежданный подарок «зашел». Пошуршав в ящике стола, змейка нашла там какой-то маленький искусственный цветок, полутусклую бусинку и довольно требовательно стала пихать их в мою сторону, из чего я сделала вывод, что бантик стоит «улучшить», как и настаивала Альбина. В общем, самодельное украшение окончательно осело на голове чешуйчатого питомца, превратившись в привычный атрибут.
Вскоре после этого я обнаружила около своей подушки небольшую розоватую жемчужину неправильной формы.
– Так, - удивилась я.
– Альбинка, твоя работа?
Змея принялась лупить хвостом в своей кастрюле, как довольная собачка. Вода так и полетела в разные стороны. Жених с укоризной посмотрел на лужи, поцокал и пошел за тряпкой.
– Минг, взгляни, - предложила я.
– Скажи мне, это же речной жемчуг, или я ошибаюсь?
– Не ошибаешься, - подтвердил жених, вытирая лужу.