Под властью пугала
Шрифт:
– А почему он не может приехать?
Лёни не ответил. Наверное, заснул.
Она не стала больше спрашивать. Легла, и вдруг ей стало так тоскливо, что она заплакала, сама не зная, почему плачет.
X
Наступила весна во всей своей красе. Тутовник перед домом снова бросил тень на дворик, его густая листва снова выложила на земле мозаику из тени и света. Розы и гиацинты, посаженные Силей, вновь раскрыли красные и белые бутоны,
Силя заблаговременно покрасила яйца, убралась в доме и разостлала поверх рогожи единственный коврик. Лёни зарезал пасхального ягненка и сунул в печь жариться. Кози к празднику купил себе новую такию. Вандё не терпелось надеть наконец новые штаны и рубаху, что подарила ему госпожа Рефия прошлым летом.
В тот вечер все готовились идти к заутрене в церковь святого Трифона. Но Лёни отказался идти. Сколько Силя ни уговаривала брата, он только отшучивался.
– Ты можешь даже не входить в церковь, – говорила она. – Побудешь во дворе.
– А что я буду делать во дворе?
– То, что делают все парни: на девушек поглядишь.
– Зачем?
– Может, тебе какая понравится…
– Нет, не пойду.
– Ты что, жениться совсем не собираешься?
– Вы идите с отцом, возьмите Вандё с собой. А я дома посижу.
Ночь была тихая, звездная, месяц тускло освещал дорогу. С болота поднимался тяжелый запах гнили, доносилась монотонная трель лягушек. Кози, Силя и Вандё присоединились к семейству Уана Ндриу, который шел во главе целой колонны сыновей и невесток, внуков и внучек.
Двор церкви святого Трифона был запружен народом. Внутри яблоку негде было упасть. Кози с трудом отыскал местечко в задних рядах, Силя протиснулась на места для женщин и зажгла свою свечку, а Вандё приложился к иконам и боком-боком выбрался наружу к своим приятелям.
Церковь была ярко освещена, спирало дыхание от духоты. Прихожане, особенно женщины, оживленно переговариваясь друг с другом, подняли такой оглушительный гам, что в ушах звенело. Голос отца Митро, которому было уже под семьдесят, тонул в этом шуме.
– „И вот, сделалось великое землетрясение, ибо Ангел Господен, сошедший с небес, приступив, отвалил камень от двери гроба и сидел на нем; устрашившись его, стерегущие пришли в трепет и стали как мертвые; Ангел же сказал: не бойтесь, ибо знаю, что вы ищете Иисуса распятого; Его нет здесь – Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите место, где лежал Господь, и пойдите скорее, скажите ученикам Его, что Он воскрес из мертвых…“
Мужские голоса подхватили хором:
– Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот дарова-а-ав…
– Христос
– Христос воскрес!
– Воистину воскрес!
Женщины толкались, стараясь получше разглядеть происходящее.
– О! Гляди, Гафур-бей тут!
– И что ему здесь надо, этому турку…
– Будто не знаешь, – скривив губы, проговорила какая-то старуха. – Высматривает, нет ли какой пташки для него.
– Чтоб его холера побрала!
– Чтоб ему пусто было!
– Чтоб наши беды пали на его голову!
– А вон та толстуха кто?
– Его жена.
– А ей что понадобилось?
– А вон еще одна. У него, у проклятого, две жены, что ли?
– Да это не жена.
– А кто?
Женщины приподнимались на носки и отталкивали одна другую, стараясь рассмотреть знатных господ.
Гафур-бей, его супруга, какой-то господин в очках и с ним дама, все одетые по французской моде, сидели недалеко от священника на скамье, предназначенной для епископа и других высокопоставленных служителей церкви, и внимательно следили за службой. Изящная дама время от времени щелкала фотоаппаратом, висевшим у нее через плечо.
– Да что ж это она, несчастная, делает?
– Что делает. Не видишь, что ли? На карточку нас снимает.
– Здесь, в доме господнем?
– За его высокое величество, короля нашего Зогу Первого, господу помолимся! – тянул отец Митро.
Дама щелкнула аппаратом, наставив его на священника.
– И за светлейших принцесс господу помолимся!
– Аминь!
– Господи помилуй! – вступил хор.
Во дворе церкви крестьяне с пасхальными свечами в руках христосовались друг с другом и тюкались носиками крашеных яичек.
Пробираясь к выходу из церковного притвора, Силя натолкнулась на Гафур-бея и даму с фотоаппаратом. Бей уставился на нее и шепнул что-то даме. Та вскинула аппарат. Силя не успела опустить голову, раздался щелчок.
– Все, сняла тебя на карточку, – засмеялась Валя.
– Вандё, а где отец?
– Погляди, Силя! Я вот этим яичком целых шесть штук раскокал!
– Пошли домой.
– Подожди, я побьюсь с Кичо. Давай, Кичо.
– А оно у тебя настоящее?
– А какое же?
– Ну-ка, дай посмотрю.
Кичо повертел яичко в руках, попробовал его на зуб.
– Я боялся, может, оно у тебя каменное.
– Скажешь тоже! Давай-ка и я твое проверю!
– На, проверяй.
Вандё тоже повертел яичко, попробовал на зубок.
– Ну, подставляй.
– Ладно. Бей.
Вандё ударил по яичку и расстроился.
– Твое треснуло, – обрадовался Кичо, – давай его сюда.
– На, бери. Подумаешь, стану я плакать из-за одного яйца. Я целых шесть штук выиграл. Во, смотри. – Он оттопырил карманы.