Под Южным крестом
Шрифт:
— Милостивый государь, — с достоинством обратился к нему Фрикэ. — Вы оказали нам огромную услугу, хоть сначала и не совсем добровольно. Поедем с нами. Хотя друг или, вернее, соучастник вашего капитана и разорил нас, мы все-таки можем вас наградить, если не деньгами, то как-то иначе.
— Я ничего не хочу и ни в чем не нуждаюсь. Не станете же вы требовать, чтобы я насильно сошел на берег.
— Разумеется, нет. Напротив. Оставайтесь, если ничего не хотите принять от нас. Прощайте!
Пять минут спустя два друга уже вступали на давно желанный берег. Они поспешно устремились по
— Знаешь, а подшкипер «Palembang» провернул, благодаря нам, очень выгодную сделку?
— Как это?
— Неужели ты думаешь, что он возвратит корабль хозяину? Вот посмотришь, вор у вора украдет дубинку. Он преспокойно зайдет за припасами в какой-нибудь притон пиратов и начнет разбойничать. Вот будет с носом мингер Фабрициус!
— Да, действительно, вор у вора дубинку украл.
Тяжелая калитка ограды, окружавшей большой деревенский дом, отворилась, и двое рослых мужчин кинулись с раскрытыми объятиями к прибывшим.
— Фрикэ! .. Шалун ты мой! .. Пьер, дружище! ..
— Господин Андрэ! .. Дорогой доктор! ..
— Бедные друзья! Наконец-то! .. И в таком виде… Мы уж и надежду потеряли…
Фрикэ от волнения едва мог выговорить дрожащим голосом несколько слов. Пьер так побледнел, что это было заметно даже под загаром, и крепко, до боли жал друзьям руки.
— Мы вернулись одни! .. Нас ограбили бандиты!
— Мы разорены, господин Андрэ, разорены! Но мы, ей-Богу, не виноваты!
— Ну что значит денежная потеря в сравнении с ужасным несчастьем, которое на нас обрушилось!
— Что случилось? — воскликнули Пьер и Фрикэ.
— Бланш, ваша маленькая подруга, моя приемная дочь…
— Где она? Что с ней? — прошептал Фрикэ, у которого подкосились ноги.
— Пропала!.. Ее похитили наши заклятые враги, «бандиты моря»!
ЧАСТЬ 2. РАДЖА БОРНЕО
ГЛАВА I
— Ну, право же, это пушечный выстрел.
— Здесь-то? Помилуй!
— Да почему же нет?
— Скорее всего, салют.
— Кому здесь салютовать.
— Ну, значит, сигнал бедствия.
— А может быть, просто гром. Вот и туча; посмотри, какая черная.
— Не думаю, чтобы гром. Уже одно то…
Вдали опять глухо прогремел выстрел и далеко прокатился над рекой, окруженной широкой каймой лозняка.
— Правда, — сказал первый собеседник. — Близ устья стреляют. Звук пушечного выстрела для меня настолько знаком, что я никогда не ошибусь… А ты слышишь этот треск, Фрикэ?
— Это из митральезы, Пьер, да?
— Почище митральезы, мой мальчик. Это стреляют из новоизобретенной пушки-револьвера.
— Да,
— Да это настоящая битва, — перебил третий человек, до сих пор молчавший.
— Которая задает мне немало работы, — прибавил четвертый баском с ясно различимым провансальским акцентом.
— А как вы думали, доктор? Ведь это не по воробьям стреляют. Впрочем, мы скоро все узнаем.
Это говорил человек, который, по-видимому, был главным в группе.
— Приготовьте оружие, друзья, — продолжал он. — А вы, ребята, — обратился он по-малайски к двум даякам, которые были гребцами на легкой малайской прао, — приналягте-ка на весла.
Легкая лодка, несмотря на то, что в ней сидело, вместе с гребцами, семь человек, быстро поплыла по черным волнам реки.
Пассажиров на лодке, как сказано выше, было семеро, из них четверо европейцев. Они были одеты в одинаковые грубые холщовые куртки со множеством карманов, обуты в крепкие башмаки со шнуровкой и в кожаные штиблеты, прикрывающие панталоны из такого же холста, как и куртка. У всех на голове были белые шапки из бузинной сердцевины, покрытые фланелью — превосходный головной убор, заимствованный у английских солдат индийской армии. Вооружены они очень внушительно: у каждого по короткому дальнобойному карабину, а в желтой кожаной кобуре у пояса — по револьверу крупного калибра.
Багаж каждого состоял из полотняной сумки вроде тех, что бывают у художников-пейзажистов; сумка обернута каучуковой клеенкой и может выдержать любой экваториальный ливень.
Вся экипировка доказывает, что наши путешественники — народ опытный и умеют готовиться к далеким экспедициям.
Один из них, как мы видели, доктор. Это человек очень маленького роста и худой, как щепка. Волосы у него короткие, жесткие, щетинообразные и с проседью; борода подстрижена. Доктору уже исполнилось пятьдесят лет, но он бодр и проворен, почти как юноша. Тело его крепко и закалено во всяких невзгодах, так что он шутя переносит и тропический зной, и болотные испарения, и смеется над холерами и желтой лихорадкой.
Прежде он служил во французском флоте и считался первоклассным хирургом, но три года тому назад вышел в отставку. Сначала он поселился у себя на родине, в Провансе, в маленьком домике с зелеными ставнями, рассчитывая зажить скромным сельским буржуа, наслаждаясь супом на оливковом масле и марсельскими ракушками, но эта идиллия длилась ровно два месяца. Доктор Ламперриер запер свой домик, заколотил зеленые ставни и отправился сажать капусту… куда бы вы думали? На Суматру, в обществе своего друга Андра.
Последний руководит экспедицией и составляет разительный контраст со своим другом. Тридцати двух лет, темноволосый, с серьезным выражением бледного лица, он настолько же сдержан, насколько доктор общителен. Его стройные руки и ноги обладают силой, которая, на первый взгляд, как-то даже не вяжется с их изяществом. Ловкость и замечательное умение владеть оружием делают его опасным в неординарных обстоятельствах, хотя он далеко не авантюрист. Это, напротив, джентльмен с головы до ног, чистокровный парижанин в одежде промышленника.