Под Южным крестом
Шрифт:
— Что вы говорите, дорогой господин Андрэ? Я сам вижу это отлично.
— А о его храбрости, о его мужестве и говорить нечего. В семнадцать лет, будучи круглым сиротой и без гроша в кармане, он решил совершить кругосветное путешествие и совершил. Его путешествие продолжалось менее года, но за это время он успел спасти экипаж паровой шлюпки, погибшей в волнах одной африканской реки, спасти жизнь доктору Ламперриеру, которого вы видите перед собой, и этому храброму матросу, Пьеру де Галю, наконец, выручить из неволи этого молодого негра…
— А, так вот он кто! Я его знаю: мне приходилось слышать о его подвигах и даже читать.
— Но это еще не все. В начале нынешнего года он во время плавания в открытом
— Господа, мне неизвестны причины, побуждающие вас объявить войну борнейскому радже. Каковы бы они ни были, я уверен, что они вполне уважительны и достойны. Я теперь вас знаю, имел возможность оценить вас по достоинству и не сомневаюсь в вашем успехе… Тем более, что у вас теперь есть союзник… Мои деньги, господа, мой кредит, я сам — к вашим услугам. Располагайте мною.
— Мы можем принять от вас помощь, но только с большими оговорками. Благодарю вас за предложение: оно делает нам честь. Но вовлекать вас в свое дело мы не имеем права. Это предприятие крайне сомнительно и может привести к дипломатическим затруднениям. Мы должны действовать как можно осторожнее и в строжайшей тайне. Менее чем через два месяца в пределах владений раджи может разразиться революция. Даяки, угнетаемые малайцами, естественно, будут нашими союзниками. Произойдут ужасные события. Неужели вы можете участвовать в этом? Даяки, сбросив с себя цепи, не будут знать удержа. А хотите знать, что такое даяки и чем они могут стать? Взгляните на тех двух, что приехали с нами. Обычно эти люди очень смирны, гостеприимны, приветливы, а теперь, посмотрите, разве не похожи они на демонов?
Сэр Гарри поднял голову, приложил козырьком руку к глазам и сейчас же отвернулся с отвращением, даже почти с ужасом, от картины, которую он увидел на противоположной стороне палубы.
Как только был потушен пожар и с палубы снят разостланный парус, даяки принялись за довольно странное упражнение, на которое европейцы не обратили сгоряча никакого внимания.
Увидав трупы пиратов, даяки схватили свои паранчи, или сабли, с которыми они никогда не расстаются, как папуасы со своими реда, и воткнули их крест-накрест в палубу. Потом принялись вокруг них танцевать, и танец, в общем, вышел недурен, замысловат и довольно грациозен. Повертевшись вокруг сабель, они стали подходить к ним, как будто желая взять их, но всякий раз отступали назад, как бы пораженные ужасом. Эта была одна из фигур танца. Наконец они подняли свое оружие и начали друг с другом фехтовать.
Окончив это вступление, даяки с криком бросились на трупы. Каждый приподнял труп за волосы и очень ловко отсек ему голову. Затем слетела еще пара голов, потом еще и еще, до тех пор, пока все валявшиеся на палубе, ужасные, обугленные трупы не были обезглавлены.
Затем, как ни в чем не бывало, они сложили из отрубленных голов пирамиду, а трупы выбросили за борт и принялись опять танцевать.
У каждого было повешено с боку по небольшой корзинке, сплетенной из тростника и украшенной человеческими волосами. Окончив свой балет, они осторожно положили себе в корзину по голове, закрыли крышку и самодовольно посмотрели на белых.
Как раз в эту минуту мимо отвратительного трофея проходил доктор. Как человек, немало на своем веку поработавший в анатомических театрах, он не почувствовал особенного отвращения при виде этих останков. В нем проснулся инстинкт антрополога, он взял в руки одну из голов и стал ее рассматривать так хладнокровно, как будто это был кокосовый орех.
Даяки поняли поступок доктора
Вот эта картина и заставила сэра Гарри вскрикнуть от отвращения.
— Я далеко не нервная дама, — с содроганием сказал он Андрэ, — но согласитесь, что ваши дикари совершенно невозможны. Пожалуйста, велите им убрать эти отвратительные трофеи.
Менее впечатлительный и более свыкшийся с нравами жителей Борнео Андрэ хладнокровно сказал даякам по-малайски несколько слов. Даяки отошли прочь и преспокойно прицепили драгоценные головы к внешней стороне борта.
— Так это ваши будущие союзники? Ну, можно смело сказать, что пленниками они утруждать вас не будут. Да и относительно раненых врагов вам не придется беспокоиться: кто раз упадет, тому они уже не дадут подняться.
— Я, конечно, не стану одобрять эти дикие привычки, — сказал Андрэ, — но согласитесь сами, что мы, цивилизованные люди, не вправе предавать анафеме бедных даяков, которые, во всяком случае, действуют по своему разумению. Оглянемся на самих себя, вспомним факты из собственной истории: разве не поступали мы иной раз несравненно хуже, очень хорошо зная, что это нехорошо, так как не были невежественными дикарями, а считались цивилизованными людьми? Даяки отрезают головы у мертвых врагов, а что делали мы сами во время религиозных войн? А инквизиция? А завоевание Америки? Вспомните подвиги Кортеца в Мексике, Пизарро в Перу: эти неугасимые костры, это огульное истребление несчастных туземцев, систематически продолжавшееся целый век, и все ради обогащения, ради наживы, до которой оказались так жадны «цивилизованные» пришельцы. Куда до таких «великих» людей наивным даякам Борнео, этим невинным любителям мертвых голов! Даяк убивает своего врага, как и европеец, и ни чуть не с большей жестокостью. Не его вина, что он не слыхал никогда о гуманности, о любви к ближнему, о прощении обид. Мы и слышали, да что делаем.
— Вы правы, я знаю это. Я много хорошего слышал о даяках и единственное, что мне в них не нравится, это именно их неприятная привычка носиться с отрезанными головами.
— Да, даяки хороший народ. Мы прожили у них полгода и, верите ли, я встретил среди них столько честности, бескорыстия и, — не шутя вам говорю, — сердечной мягкости, что просто удивился. Даяк в высшей степени гостеприимен, он превосходный муж и очень любящий отец. А вот пример его бескорыстия. Когда даяк идет в поход вместе с вечным своим врагом малайцем, он предоставляет своему союзнику всю добычу, довольствуясь одними головами убитых.
— Но, скажите, на чем у них основан этот безобразный обычай? Нет ли тут какого-нибудь поверья?
— Да, я думаю, здесь большую роль играет суеверие. Ведь и человеческие жертвы коренились, вообще, в суеверии.
— А правда ли, как уверяют некоторые путешественники, что у даяков жених подносит невесте в подарок только что отрезанную голову?
— Крайне сомнительно. Я, по крайней мере, никогда ничего подобного не видал, хотя в прежнее время Лейден, а в новейшее ван Громп и голландский резидент в Голонтало Ридель утверждали это и продолжают утверждать. С другой стороны, это опровергается Теммингом, весьма добросовестным исследователем, и госпожой Идой Пфейфер, знаменитой путешественницей, правдивость которой не подлежит сомнению. Лично я склонен разделять последнее мнение, но не потому, что считаю даякских девиц неспособными принять благосклонно подобный дар, а из того простого соображения, что даякам просто негде взять столько голов, чтобы всякий раз подносить их в подарок своим возлюбленным.