Под жарким солнцем Акапулько
Шрифт:
От растерянности она сделала то, что обычно предпринимала только по отношению к нежелательным, но настырным кавалерам — подчеркнуто надменно подняла брови и проговорила:
— Посмотрим, как я завтра буду себя чувствовать.
Его лицо сразу замкнулось.
— Тебе обязательно нужно снова разыгрывать высокомерную дуру?
— Я на три года старше и на сто лет умнее тебя! Если ты расцениваешь это как высокомерие, ничем не могу помочь. Спокойной ночи!
— Я все равно буду завтра ждать! — сердито
— Я безумно этому рада! — фыркнула она через плечо, но безумие на самом деле заключалось в том, что она действительно радовалась, поднимаясь на лифте в свой номер. Радовалась, внутренне закипая. Дядя Карл сейчас кое-что получит.
Но дядя Карл предусмотрительно заперся в своей комнате и не отреагировал на ее стук.
За две недели отдыха волосы Дэвида стали еще светлее. Загорели они с Линн примерно одинаково, как она установила, украдкой разглядывая его спину, когда он растянулся рядом на пляжном полотенце. В остальном же они были внешне полной противоположностью друг другу.
И не только внешне, вздохнув, подумала Линн. Как только она выдержала целых две недели с этим незрелым невыносимым парнем, который, правда, умел флиртовать как никто другой, но во всем остальном был ее абсолютным антиподом? Американские «солнечные мальчики» это все-таки нечто!
— Почему ты вздыхаешь? — спросил Дэвид, не поднимая головы. Она не ответила, но это ему нисколько не мешало. Она практически не изменилась и по-прежнему держала определенную дистанцию, точно так же, как и в начале их знакомства.
Странно, подумал он и повернул голову так, чтобы тайком полюбоваться ее загорелым боком и холмиком груди. При всем, что их разделяло, она притягивала его с необъяснимой силой, идеально воплощая в себе все, чего он ждал от женщины.
— Женщина должна обладать тремя свойствами, — пробормотал он, озвучивая свои мысли. — Умом, волей и сексуальностью…
Она опустила книгу, от которой он ее постоянно отвлекал.
— Как прикажешь это понимать? — В ее голосе слышалась легкая ирония.
Вместо того чтобы объяснить ход своих мыслей, Дэвид предпочел сменить тему.
— Что ты читаешь? — Он поднял книгу, чтобы увидеть название. — Чушь!
Линн немедленно вскинула брови, отчего ее лицо приобрело глубокомысленное и надменное выражение.
— Это литературное, историческое, археологическое, психологическое, теологическое…
— Я и говорю — чушь!
Линн почувствовала, как в ней закипает злость. Не спасло и то, что Дэвид перекатился на спину, скрестил руки под головой и с наслаждением отдался солнцу. Ее взгляд проследовал по блестящей от воды и крема для загара коже, не пропуская ни сантиметра, восхитился чистой, полной силы мужественностью, и ее эротические фантазии смутили
— Ты читаешь эту книжку, — пробурчал Дэвид, — потому что в данный момент ее принято читать.
— Это не так. — Начало привычной перебранки отвлекло Линн от ее мечтаний.
— Именно так! Все богатые люди из высшего общества всегда делают то, что принято.
Ее охватило искушение ударить Дэвида книгой.
— Полная ерунда, к тому же мы не так уж богаты!
Дэвид тихонько засмеялся, не открывая глаз.
— Твои родители, вероятно, так богаты, что в детстве ты играла не в камушки, а в нешлифованные алмазы.
— А почему же не в шлифованные? — ехидно спросила она. — Они ведь гораздо красивее.
— Ради приличия. Шлифованные алмазы в качестве детской игрушки можно квалифицировать как снобизм. В то время как нешлифованные…
— Сам ты нешлифованный идиот! — вскипела она и швырнула книгу в пляжную сумку. — А в искусстве ты вообще не разбираешься!
— Нет, разбираюсь!
— Не разбираешься! — заявила она. — Две недели мы занимались всем, чем угодно, от солнечных ванн и плавания до экскурсий и дискотек, но ни разу не посетили ни одну художественную галерею.
— Да пожалуйста, если ты хочешь! — Он выпрямился. — Сию же минуту отправляемся в ближайшую галерею!
— Сейчас? Среди бела дня? Когда такое солнце?
Он был уже на ногах.
— Ах так, если я из-за такого солнца не шатался с тобой в течение двух недель по галереям, то это, разумеется, означает, что я совершенно не разбираюсь в искусстве. Но когда ты предпочитаешь выпаривать на солнце мозги, вместо того чтобы пойти в галерею, это, безусловно, нечто другое!
— Конечно, другое! — Линн вскочила, шипя, как дикая кошка. — Я-то кое-что понимаю в искусстве!
— Не понимаешь!
— Нет, понимаю и докажу тебе это во всех художественных галереях Акапулько и, если хочешь, всей Мексики!
Обоим вдруг приспичило срочно мчаться по галереям, а поскольку их было превеликое множество, то и поводов для споров появилось предостаточно.
Излишне упоминать о том, что мнения у них всегда оказывались диаметрально противоположными, и каждый до хрипоты отстаивал свою точку зрения.
— О-о, сейчас тебя ждет твое Ватерлоо! — воскликнула Линн, когда Дэвид восхищенно остановился перед выставочным залом, где экспонировались работы известного американского художника. — Вряд ли можно утверждать, что он создал что-то существенное. Он разменял себя, превратился в «свадебного генерала», специализирующегося на презентациях — кинофестивали, телеконкурсы, театральный фестиваль, конкурсы красоты, — он везде вручает призы.
— Тебе не понять, — презрительно отозвался Дэвид.