Под знаком мертвой птицы
Шрифт:
Под пытливым взглядом темных глаз охотницы я сдался:
– Миа-Кхель – тебя назвали в честь звезды, которая появляется на небосклоне незадолго до рассвета и исчезает с первым лучом восходящего солнца. Не знаю, правда ли это, но твой народ говорил, что это звезда – мир из которого вы пришли… и что на самом деле, он давно погиб, но расстояние до него так велико, что свет Звезды Зари все еще виден… - я замолк на минуту, а Эни задумчиво произнесла:
– Я слышала, что такое возможно. Если бы погасло солнце в моей вселенной, то на Земле мы бы не знали об этом еще девять минут… Есть в этом
Я задумчиво кивнул.
– Наверно, именно поэтому в тебе всегда присутствовала светлая грусть. И всегда я видел в Миа-Кхель что-то ускользающее; мягкая красота предрассветных сумерек – серые лучистые глаза, пепельно-русые волосы, и прекрасная улыбка… А еще ты была абсолютно чужда гордыне: в отличие от большинства из Народа Первой Зари, принцесса не гнушалась общаться с так называемыми "темными", как бы тебя за это не осуждали.
– Значит, правда… - услышал я, загадочную фразу, прошептанную Эни, - Так, мысли вслух – продолжай, пожалуйста, - быстро сказала она, заметив, что я остановил рассказ.
– Да говорить почти что и нечего, - вздохнул я, - Последние воспоминания у меня сохранились о нашей встрече, случившейся уже во время войны. Кажется, тогда ты мне раскрыла какую-то тайну своего народа, доказывая свое доверие. И, вероятней всего, кто-то из врагов подслушал нашу беседу… В вечер того же дня, меня убили, сказав перед этим, что тебе сообщили о моем предательстве… которого я, разумеется, не совершал… - как я ни старался, говорить сухими фразами, голос все равно выдал Эни мои истинные чувства.
– Я знаю это, Шейд. И не понимаю, как могла когда-либо усомниться в тебе… пусть даже с тех пор прошло столько лет.
Она остановилась и подняла голову, чтобы посмотреть мне в лицо. На какой-то миг мне почудилось, что в черных глазах девушки зажегся серебристый свет Звезды Зари…
– Люблю тебя, - выдохнул я, пораженный этим сиянием, от которого на душе становилось тепло.
– И я люблю тебя, - эхом повторила Эни, - Именно поэтому не могу не верить…
А я все еще видел в девушке-волчице – девушку звезду… Эта мягкая улыбка, этот взгляд - эта была Миа-Кхель. Не ее призрак, который я пытался увидеть в Эни, а на самом деле она. Время нашей разлуки потеряло всякое значение… прошлое стало забыто, будущее – не существенным. Значение имело только настоящее – когда мы стояли так близко, когда в наших глазах и душах горел свет…
Она потянулась ко мне, все так же не отводя взгляда. Прижалась губами к моим. Было в этом импульсивном жесте что-то от ее волчьей натуры – что-то дикое, порывистое. Я отвечал на поцелуй, запутывая свои пальцы в ее волосах, касаясь ее горячей кожи… Вампирская половина попыталась отреагировать на пульсацию такой близкой крови – но голод потонул в нежности.
И в этот момент хлынул дождь, напоминая о нашей первой встречи в этой жизни – единственной жизни, которую нам следовало запомнить.
Эни тоже подумала о том дне, который стал поворотной вехой в наших судьбах; она отстранилась от меня и засмеялась:
– Кажется, нам с тобой суждено мокнуть каждый раз, когда мы демонстрируем свои чувства!
– Ты что-то имеешь против
– Да, пожалуй, что ничего, - у нее в глазах плясали искры… или это было предвестие молнии, которая взорвалась на небе мгновение спустя? Думаю, это был апогей сегодняшнего дня – гроза, неистовство чувств, наэлектризованность от избытка эмоций.
– А знаешь, чем еще хороша непогода? – лукаво улыбнулась девушка, - Тем, что мы можем наслаждаться буйством стихии без угрозы подхватить простуду.
– Да уж!
– не смог я сдержать смеха, - Ради одних только прогулок с тобой под дождем стоило родиться нелюдем…
Мы шли по улицам неспешным прогулочным шагом, в то время, когда все остальные прятались по домам; в то время как все остальные боялись гнева небесного – мы наслаждались шумным и буйным праздником небожителей.
Ее путь освещали молнии. А мой освещался ею.
14. Аня.
Л ивень тысячью пальцами стучал по крышам, молил впустить его внутрь. Я поддалась его просьбам – подошла к окну и распахнула створки на всю ширину. Будто мало мне было прогулок под грозой! Но тогда я всецело увлеклась своим дампиром… а сейчас захотелось послушать ветер и дождь.
Обернувшись и убедившись, что Шейд по-прежнему мирно спит, я всецело отдалась этому занятию.
Кажется, непогоду порадовало мое внимание: жалобный стук капель сменился звонкой музыкой гигантского ксилофона. Эх, поторопилась я призывать зиму… или это своеобразное прощание? Последнее буйство жизни перед погружением в долгое белое безмолвие.
Я наполняла легкие воздухом, пропитанным сладковатыми ароматами земли и прелых листьев и свежим запахом воды. И была в этом запахе горьковатая нотка, убедившая меня в свое правоте – привкус чего-то прекрасного, но обязанного исчезнуть чрез мгновение, как молния. Мне смутно почудилось в этой мысли некое предзнаменование – о недолговечности моего счастья… Стала же я суеверной!.. После превращения в оборотня…
Молния электрической вспышкой осветила мир. И я увидела знакомую фигуру, стоящую за окном. Острого зрения волчьих глаз хватило, чтобы разглядеть ее в ту краткую секунду света. Я не сдержала раздраженного гортанного рычания. И что здесь, позвольте узнать, делает Андрей!?
Я собиралась было сделать вид, что вовсе не заметила его – пусть себя стоит, мокнет хоть до утра. Но тут волк махнул рукой, подзывая меня – он-то как раз меня отлично видел и не собирался притворяться, что это не так. Вернувшись вглубь комнаты, я быстро обулась и надела куртку… да, куртку надо будет вернуть владельцу – нам чужого не надо. Лишь после этого направилась к двери, решив, не выпрыгивать вновь из окна, а выйти более привычным способом. Надеюсь, Шейд не проснется во время моего отсутствия – а то чую, достанется чей-то наглой белой морде и за прошлый раз, и за этот. И если моя ненависть к Андрею уже превратилась в легкое раздражение, то от дампира не стоило ждать той же снисходительности…