Под знаменем Сокола
Шрифт:
Но Феофания не собиралась сдаваться:
— А коли они со своим смертельным грузом до Итиля доберутся, это ли не погибель?
— О том пусть Хельги и другие набольшие думают, — отрезал кормщик. — Нешто ханы Органа не сумеют до них добраться?!
Анастасий нахмурился. Такой поворот событий лучше всего укладывался в рамки здравого смысла, но он означал, что тщательно оберегаемый, мучительно выстраданный секрет неизбежно станет достоянием русского князя. Александр живота не пожалеет, чтобы захватить умельцев и их груз. А при всем уважении, которое Анастасий питал к светлейшему, Святослав не производил впечатление простака, не способного извлечь выгоду из
— Какое расстояние до Самура от становищ племени Куэрчи Чур и ставки Органа? — спросила она у Торопа.
— Пять дней пути, — честно ответил отрок.
— А отсюда — всего два. Если постараться, то можно перехватить этих купцов еще до того, как они с огузами соединятся.
— Ишь, какая прыткая! — фыркнул дядька Нежиловец. — Как говаривал твой батюшка Вышата Сытенич, а не слишком ли ты долгий волос вырастила, краса, чтобы мужей учить!
Синие глаза Феофании потемнели, тонкие ноздри затрепетали:
— Моего отца, — вымолвила она глухо, — убили хазарские наемники. И я не хочу, чтобы моего мужа и всех русских ратников постигла та же участь! Если вас останавливает только необходимость заботиться о моей безопасности, то, думаю, хан Азамат и его люди сумеют меня защитить.
Ох, неспроста новгородскую боярышню называли ведуньей. Все рассчитала, все предусмотрела! Да разве после Тешилова и того, что случилось в Булгаре с Всеславой-княжной, дядька Нежиловец и брат посмели бы ее куда-нибудь с отцовской ладьи отпустить?
— А как же спафарий Дионисий и кандидат Хризостом? — привел последний довод Анастасий. — С ними-то что прикажешь делать?
— Им лучше все рассказать. Думаю, они захотят принять участие в экспедиции, а там видно будет. В любом случае, для тебя это шанс показать себя добрым подданным империи.
Едва только херсонцы узнали о планах охоты на Звездочета, их глаза загорелись алчностью. Спафарий Дионисий понимающе закивал, глядя на Анастасия весьма благосклонно. Видимо, решил, что тот одумался и перешел на сторону соотечественников, вернее, на сторону Калокира. Ведал бы он истинный замысел молодого лекаря!
Когда снекка прошла расстояние около трети дневного перехода, гребцы сменились. Анастасий, которого тяготило бездействие, нервно мерил палубу шагами. С каким бы удовольствием он сейчас взял у дядьки Нежиловца тяжелое правило или сменил кого-нибудь у весла. Но старый боярский кормщик стоял на своем месте как влитой, а что до гребли, то, пожалуй, спафарий Дионисий решит, будто он совсем варваром стал. Пройдя с кормы на нос и обратно, Анастасий заметил, что Талец, работавший у весла с самого начала пути, не торопится отдавать его сидящему рядом товарищу.
— Недужится ему нынче, — пояснил новгородец, — Не может грести. А вот с мечом он у нас прыткий. Впору поучиться!
Не отличавшийся ни статью, ни ростом товарищ Тальца выглядел настоящим заморышем. Потому в разговоры о его боевых достоинствах верилось с трудом.
— Давно он у вас? — поинтересовался Анастасий у дядьки Нежиловца.
— В Мокшанском краю прибился, — ответил старик. — Малик его беспамятного в кустарнике на берегу Итиля нашел. Неведомо откуда он пришел, но жилось ему там, вероятно, несладко. Костяшки пальцев сбиты, морда вся опухла от побоев: шрамы вон до сих пор никак не сойдут. По этим шрамам мы его Меченным зовем, Муравушка Найденом кличет, а как его нареченное имя, он нам так
— Найденушка, голубчик, не поможешь? — Феофания, которая, по своему обыкновению, копошилась с какими-то делами в своей каморке, дабы не путаться под ногами у мужей, забрала новичка с собой.
Когда заморыш, странно ссутулившись и скособочившись, проходил мимо Анастасия, лекарь еще раз внимательно глянул на него. Хотя спутанная светлая и густая копна непослушных волос почти закрывала обезображенное страшными побоями до неузнаваемости безбородое лицо, критянину бросился в глаза особо приметный рубец, проходивший через всю правую щеку от брови до подбородка. Анастасия охватило смутное ощущение, что эту страшную рваную рану, полученную в неравном бою, он не только недавно видел, но и зашивал.
Нет, таких совпадений просто не бывает, да и как могла отчаянная поляница провести столько времени неузнанная на новгородской ладье, да еще бок о бок с Инваром. Да и руки Ратьшиных головорезов, он точно помнил, не оставили на ее лице таких жутких следов.
Дав себе зарок повнимательнее приглядеться к этому Найдену, или как там его на самом деле звали, Анастасий принял весло у Тальца. Пусть Дионисий думает и говорит, что ему заблагорассудится, а гридню за товарища не стоит страдать.
Как и планировали, путь до Печенежских гор прошли за день с небольшим. После беглого осмотра места стоянки купцов, отправились дальше. Пребывавший с начала путешествия в дурном расположении духа дядька Нежиловец заметно повеселел:
— Почему же ты сразу, растяпа, не сказал, что это не боевая ладья, а насад, или кнар, — напустился он на Торопа, внимательно осмотрев след, оставленный преследуемым судном на песке. — Да еще нагруженный по самую мачту! И чему только тебя твой наставник учит? Эту посудину мы в два счета догоним!
— А может, это и вправду купцы? — забеспокоился Дионисий.
— Или люди, которые хотят, чтобы их таковыми считали, — недобро осклабился в ответ Анастасий.
Осмотр покинутого лагеря придал ему уверенности в том, что они напали на верный след: он узнал отметины от измерительных приборов Звездочета, которому во время их совместного пути не раз помогал наблюдать за светилами, а также нашел обрывок пергамента с пометками на иврите.
Итак, Гершом сделал свой выбор, и этим выбором все-таки стал Итиль. Интересно, что ему посулили: египетскую Книгу Мертвых, бесследно исчезнувшую «Комедию» Аристотеля? Быть не может, чтобы Звездочет отправился в этот долгий и опасный путь только для того, чтобы помочь единоверцам. Ибо людей он искренне презирал, предпочитая им книги, и даже среди своих соплеменников выглядел гордецом и чужаком. Во время штурма армией императора Тай-цзу монастыря в окрестностях Бяня, когда сильнейший пороховой заряд разрушил часть стены, вызвав пожар, Звездочет вслед за Анастасием бросился в огонь, но не для того, чтобы вывести оттуда людей, а затем, чтобы спасти несколько рукописей. Позже, когда Анастасий обрабатывал его и свои ожоги, Гершом не без превосходства похвалялся: его сокровища остались с ним, а двоих мальчишек-послушников, которых на руках вынес критянин, едва те отдышались, солдаты Тай-цзу заковали в цепи вместе с другими пленными.