Подари мне надежду
Шрифт:
— А твоя информаторша не поделилась откровениями, какой я бездушный скот?
— Она сказала, что вы разводитесь, она якобы не в претензии, желала мне удачи и процветания, — хмыкает Сергей и достаёт откуда-то из недр многочисленных ящиков яблоко. Вгрызается в него, задумчиво глядя в одну точку, жуёт, усиленно работая челюстями. Съев добрую половину, переводит на меня взгляд карих глаз и продолжает: — Я ещё так удивился. Какого хрена ей надо от меня? Нашлась ещё подруга… но она так искренне мне всего желала, что я аж подтаял, как кусок мёрзлого фарша
— Сука она, — выдыхаю, а руки сами собой сжимаются в кулаки.
— Вот, значит, и рассказывай. А не то уволю к чёртовой матери с волчьим билетом. Ты меня знаешь.
Вот именно, знаю.
Сергей набирается терпения, а я — полную грудь воздуха и начинаю рассказ с самого начала. Даже не с того момента, как Алиса изменила мне — это лишь следствие. Причина кроется в том, что мы никогда не любили друг друга по-настоящему. Просто жили, играли в счастливую семью, трахались с удовольствием. Наверное, хороший секс — то немногое, что держало нас вместе.
Мне противно от собственного многолетнего лицемерия. Мы ведь упорно мучили друг друга, врали, притворялись, хотя должны были разойтись ещё давно, но ложь во спасение никому не нужного брака вылилась вот в такую уродливую форму.
Друг молчит, а я впервые в жизни отпускаю всё, что так долго копилось внутри, на свободу. И говорю, говорю, говорю, точно кран прорвало, и из него хлещет мутная жижа правды.
Дохожу в рассказе до измены Алисы, от которой я чем дальше во времени, тем легче к ней отношусь. Оказалось, хоть в чём-то наша нелюбовь сыграла на руку: не болит. Совсем.
Сергей морщится, непримиримый к бабской подлости ещё сильнее меня. Я просто ушёл, он мог бы и убить.
Дальше рассказываю про Аню: как напугал её при первой встрече, как запал почти мгновенно, как косячил с особым извращённым удовольствием, чтобы расшевелить и вывести из себя и из зоны комфорта.
Ну и до кучи о том, что, прощаясь с Алисой возле той чёртовой лавочки, пообещал сломать шею, если она ещё раз сунется к Ане. Но, наверное, я был недостаточно убедителен, раз эта дура решила нагадить мне напоследок.
И ведь, посмотрите на неё: она ведь даже не сказала, с кем я и что делаю. Просто намекнула, зная, как взбесит это Сергея. Хитрая тварь.
— Ну что? Уволишь меня? — спрашиваю, когда рассказывать больше не о чем. Пусть делает, что хочет. — Я нарушил, мне и отвечать.
— Знаешь, за что я тебя ценю, Влад? — спрашивает, выбрасывая яблочный огрызок в урну под столом. — Ты честный. Таких придурков ещё поискать нужно, — замечает, впрочем, без тени издёвки или осуждения. — Другой бы начал на бабу всё валить: оболгала, придумала, подставила. Но нет же!
Вдруг дверь в кабинет тихо
— Добрый день, Владислав Павлович, — посылает мне скупую улыбку и переводит взгляд на Сергея: — К обеду накрыто в малом зале. Прошу к столу.
— Пойдём, Киреев, пообедаем, — предлагает Сергей. — И обсудим твоё увольнение.
31. Влад
— Нет уж, если увольняешь, то я уезжаю. Что там обсуждать-то?
Делаю шаг к двери, но Сергей останавливает меня:
— Киреев, стоять смирно! Куда собрался?
Властный окрик с башкой окунает в болючие воспоминания, но по
инерции торможу.
— Вспыльчивый чёрт, — тихий смешок, а я смотрю на друга, но тот
серьёзен. — Я не собираюсь тебя увольнять. Ляпнул, не подумал. Вечно забываю, что ты гордый. Да и шутки у меня чаще всего дурацкие.
Складываю руки на груди, а Сергей трёт шею, собираясь с мыслями.
— Слушай, ну я же взрослый мужик, всё понимаю, — начинает,
извлекая всё-таки бутылку коньяка из спрятанного в стене за деревянной панелью бара. — Да и нравится тебе эта барышня, я ж вижу. Не хочешь есть? Давай тогда тут обсудим всё.
Я молчу, а Сергей разливает по стаканам напиток тёплого красноватого оттенка. Пить мне по-прежнему не хочется, а вот закурил бы с удовольствием. Не спрашивая, достаю из кармана брюк пачку сигарет и утоляю никотиновый голод.
— А если она тебе действительно нравится, то у меня к этому претензий никаких нет. Блуд только не люблю — он, знаешь ли, трудовому процессу не способствует.
— Ладно, это всё лирика. — Разгоняю рукой сизый дым, глядя в лицо друга. — Обсудить ты, что хотел?
Сергей хмыкает, бурчит что-то о моей бульдожьей хватке и всё-таки возвращается к нужной теме:
— Киреев, тебе самому не надоело за бабами в камеру следить и
книжки охранять? У меня для тебя предложение созрело, дельное. Мне кажется, оно прямо для тебя создано.
Сергей барабанит пальцами по столу, пытливо глядя на меня, а я задумываюсь. Мне действительно давно уже тесно в узких рамках «Книгомании», но хорошая зарплата и некая иллюзия свободы прочно держали на этом коротком поводке.
— Я открываю охранное агентство. Мне нужен толковый человек, с
которым и в огонь, и в воду, да и медные трубы пройдены. Ну что, Влад, пойдёшь за мной? Денег больше, ответственности, правда, тоже, но работа интересная.
Рискнуть стабильностью и попробовать что-то новое? Хм, надо подумать…
— А если не соглашусь? — усмехаюсь, а Петрович машет на меня рукой, отпивая примерно треть порции махом.
Знаю, что надеется на меня. Понимаю, что я первый, кого пригласил к себе в команду. И эта его безграничная вера в меня — то немногое, что позволяет оставаться тем, кто я есть. С таким-то надёжным тылом.