Подари мне себя
Шрифт:
Но всё это я говорила так чётко, ровно, что Шестинский мне просто не мог не поверить.
— Хорошо, — кивает. — Я вам поверю, но впредь приказываю вам к нему не заходить. Его курирует Дарья. Поэтому у вас нет повода заходить к нему в палату. Я ясно выразился?
— Да.
— Хорошо. Но за вашу выходку, а также за неуважительное отношение ко мне в присутствии пациента и персонала я назначаю вам к вашим двум дням работы ещё двое суток дежурства.
Я так и знала.
Когда шла сюда, я заранее чётко понимала, что меня ждёт наказание в виде
Нужно радовать хоть этому. Потому что два дня — это ничто по сравнению с недельным “проживанием” в больнице, как было месяцем ранее. Поэтому я должна радоваться и благодарить, что мне досталось лишь двое суток, а не, скажем, неделя без выходных.
Здесь я справлюсь.
А вот упоминание о том, что именно Даша будет курировать Свободина, меня задело. Почему-то это неприятно отзывалось где-то глубоко у меня в душе. Но я быстро отогнала все эти мысли.
— Хорошо. Я поняла. Я могу идти?
— Да. Вы можете идти. И впредь! — повысил голос, но я уже привыкла к этому и ровно удержала спину, ни разу не шелохнувшись. — Ведите себя подобающе!
Я только лишь кивнула, развернулась и вышла из кабинета. Только лишь там, в коридоре, смогла спокойно и ровно вздохнуть. Кто бы знал, скольких усилий мне потребовалось, чтобы совладать со своими эмоциями и чувствами там, в кабинете завотделением, и не дрогнуть.
Я впервые видела его таким злым. Хотя нет. Такое уже случилось однажды, когда я прямо ему отказала. Хотя и он тогда не юлил, а прямо мне предложил встречи на нейтральной территории.
Я зашагала в сторону сестринской, где уже находилась вся наша группа. Но я не стану вникать в их пересуды, а на расспросы — если они будут — постараюсь отвечать односложно, не вдаваясь в подробности, из-за чего зав меня к себе вызывал.
Быстро перекушу и пойду дальше заниматься своими прямыми обязанностями.
Только заварила себе любимый напиток, как ко мне подошла Ленка. Я подняла на неё вопросительный взгляд.
— Что там опять разбушевался Шестинский? Я видела, ты была у него в кабинете, да и Дашка, — при этом понизила голос до того, чтобы её слышала только я одна, — ходит какая-то довольная.
— А ты не знаешь?
— Не-а.
— Он назначил её курировать Свободина Егора.
От моих слов Ленка выпучила глаза, и я прекрасно её понимала. Кто-кто, а Крылова не из лучших медсестёр нашего отделения. А зная, какие у Свободина травмы, можно начинать беспокоиться о его самочувствии. Я понимаю, что у нас в отделении лучшие врачи, да и Шестинский, каким бы козлом ни был, профессионал своего дела. Но всё равно чувство беспокойства меня не отпускает с тех пор, как я узнала, что Дашка будет курировать его.
— Он умом поехал? — воскликнула подруга, и в это время все на нас обернулись. Я шикнула на неё, чтобы тише себя вела. Не стоит привлекать к себе слишком пристальное внимание. — Он что, не понимает, что с теми повреждениями, с которыми к нам поступил Свободин…
Лена старалась говорить тихо, но при этом так активно и возмущённо жестикулировала, что я не сдержалась и прыснула. Всё-таки Ленка чудо, но она прямолинейная — что думает, то и говорит. И тут, конечно, я с ней полностью согласна. Крыловой не хватает квалификации, чтобы заниматься именно этим пациентом. Но почему зав именно её поставил на это место — большой вопрос…
— Знаю, Ленка, знаю. Но он тут главный. Завотделением. И перечить ему мы не имеем права. Я уже попробовала, и ничем хорошим это не закончилось. Сама знаешь, — пожимаю плечами, делая глоток горячего кофе, на мгновение прикрывая глаза от удовольствия.
Обжигающий ароматный напиток разлился теплом в каждой клеточке моего тела, согревая и принося покой.
— Да знаю, конечно, но, Сонь, разве он не понимает, чем это может кончиться?.. Всё-таки Егор Свободин не простой человек, а знаменитость.
— Видимо, не понимает, — пожимаю плечами, до конца допивая свой кофе. Ополаскиваю кружку в раковине и, повернувшись к коллеге, говорю. — Ладно, пошла я дальше работать.
Кожевская хмурится, окидывает меня пристальным взглядом и вновь заглядывает мне в глаза.
— Ты есть не будешь? Ты же сегодня и куска в рот не взяла.
— Мне некогда. Ты же знаешь, сколько сейчас работы. Поэтому на это некогда отвлекаться.
— Ой, доиграешься ты, Сонька. Нельзя же так.
Я только качаю головой, прекрасно зная всё это и без неё. Но мне правда некогда. Приду домой, вот там-то спокойно и нормально поем. А здесь что-то не хочется.
Остаток смены прошёл довольно-таки спокойно. Но работы действительно было много, что даже присесть не было времени. Но к такому ритму работы я уже привыкла и не обращала внимание.
Егор просил меня зайти к нему после работы. Приближался конец рабочего дня, а вместе с ним — время моего визита к пациенту. Во мне поселилось волнение, руки мелко дрожали, хоть я и старалась себя контролировать. Я не знала, для чего он пригласил меня к себе.
Я помнила о запрете Шестинского навещать гонщика, но так как я собиралась зайти к нему уже после смены, то считала, что приказы начальства на внерабочее время не распространяются. А значит, я должна расслабиться. Но что-то всё равно не давало спокойно дышать.
Часы показали восемь вечера, пора собираться домой. Заполнив нужную документацию, переоделась в свою одежду и направилась в то крыло больницы, где расположился Егор.
Я шла к его палате, и гулкое эхо пустого коридора отражало тихие шаги. Но мне казалось, что моё сердце грохочет на всё отделение. Волнение захлестнуло меня, ладони вспотели, голова кружилась, пульс зашкаливал. Я волновалась, как школьница перед свиданием. Не помогало даже размеренное и глубокое дыхание. Я могла думать только об одном: вспомнил он меня или нет?