Подарок рыжей феи
Шрифт:
Я так, глядя на Гиацинта, заметил, что парень с образованием, мог и не ходить матросом, если нужны деньги. Тут явно другой интерес. Я спросил, зачем ему эта работа? Ведь неспокойная, постоянный риск попасть в переделку, какая досталась "Оливе", а то и в рабство продадут, если попадёшься пиратам из Алжира. И вообще…
Капитан ихний — Томат Солан, шутить не любил. А любил выпить. Держал экипаж в повиновении при помощи очень длинных басксих ругательств и не менее длинного хлыста. Гиацинта ещё попробуй, достань, если он в секунду будет на грот-мачте, а
И ответ я хорошо запомнил. Он сказал:
— Старик, каждый может проводить свои каникулы, как ему хочется.
Виола улыбнулась:
— Знакомая позиция. Он всегда так поступает. Натал, скажи, а тебя не удивило, что сын знатных родителей…
Натал рассмеялся, сверкнув зубами:
— Извини, перебью. Ничего меня не удивило! Ты ведь знаешь, как он свой титул "обожает". Я долго не знал, что он благородный дворянин, сын герцога… Только в театре у Амариллис, обратил внимание: они ж его в основном "граф" называют. Что, думаю, за прозвище дурацкое? Как у брачного афериста или шулера. Но ему подходит, я и не спрашивал.
Он сутками пропадал в театре, помогал с реквизитом, писал пьесы, играл, выручал деньгами… Он крутился больше меня. Я, то грузчиком, то приказчиком, то сторожем, но в одном магазине, на той же работе, а граф мотался по всему городу за "подножным кормом", как все нищие студенты. В теплые выходные ранним утром мы брали напрокат шарманку или гитару с бубном и тащились пешком в дальние пригороды, на мельницы, играть уличные представления. Туда все горожане съезжались на пикники.
— И тебя дразнили шарманщиком с двумя обезьянками? — не удержалась Виола.
— Сестрица настучала? — улыбнулся Натал. — Видишь, ты всё знаешь…
— Нет!! Рассказывай дальше, пожалуйста! Почему Гиацинт не мог попросить денег из дома, если вам не хватало на жизнь?
— Осенью он со скандалом вытащил у отца всё содержание за школьный год и сразу грохнул в театр, ради "Мелодии Парижа". Я точно знаю, из дома он ничего не получал. Даже не из благородного упрямства (поклялся, ведь, не просить "добавки"), просто не прислали бы. Там же не знали, что наследник может загнуться с голоду. Он жил в городе, с нами. Вернее, сначала у друзей-художников. На уроках почти не появлялся, ведь бесплатного обеда и комнаты там больше не было.
Когда нам отказали в квартире (Амариллис слишком резко поговорила с домохозяином), а найти приличное жилье в Париже с нашим тогдашним доходом, особенно под зиму, не так уж просто… граф сделал "рокировку" с приятелями и отвоевал нам жутко холодную студию в мансарде "для бедных художников". А сам ушел бы на улицу… Амариллис вовремя просекла и подняла крик. Его убедила только цена. Квартал слишком престижный, мы и втроем-то эту мансарду еле тянули. Собирали сантим к сантиму, чтобы перезимовать.
Графа спасала ловкость рук в игре. Думаешь, "Лис Нуар" на пустом месте?..
Всё было. Не так буквально, но близко. Только намного опаснее…
Один бы он не бедствовал.
Он закрыл глаза и глотнул, с трудом перелистывая страницу прошлого.
— Тебе трудно понять. Прости, ласточка, это нервы. Пусть уж лучше он сам, когда-нибудь…
— Нат, я тебя умоляю! — Виола вцепилась в друга мертвой хваткой, боясь, что кредит доверия и дверь в прошлое закроется для нее. — Если хочешь, я потом не признаюсь, что я знаю! Но я должна знать!!
Натал погладил пальцы графини на своем предплечье, смеясь над ее горячностью. Если б он не хотел вспоминать, разве силой его заставишь?
Виола смущенно разжала руку. Он подбросил ещё веток в огонь.
— Сходу всё не расскажешь… Чтобы он исчезал, и я не знал, жив ли он (и сестра тоже), много раз было. Но не так, как сейчас…
— Хуже бывало? — шепотом просила Виола.
— Да. — Нат даже не задумался. Вероятно, до их разговора тоже прокручивал в уме прошлое. — Я сейчас этого не чувствую, но точно знаю, когда ничего сделать не можешь, остаётся только волноваться, — в сто раз хуже. А сейчас мы же всё-таки… Почему только к этому не привыкнешь, и каждый раз снова — страшнее, чем всё, что уже прошло?..
— Расскажи.
Друг безнадежно качнул головой:
— Не сейчас. Не могу сейчас на него злиться, а спокойно не расскажу. Для меня самой трудной стала та совместная зима. Вроде, далеко не первый марафон на выживание, но слишком многое в ней сошлось. Может, оттого, что впервые чувствовал ответственность за двоих, а не только за сестру. Или оттого, что раньше я никого так близко в нашу жизнь не пускал. Привык держать оборону.
А граф видит насквозь… Не спрячешься. Зато, он был рядом.
Гиацинту единственному в мире по-настоящему было не плевать, выживем мы или нет. Он почему-то считал, что вся ответственность за друзей на нем. Мне так и не удалось его убедить, что я — старший в семье. Граф ничего не слушал, если мог помочь. И не считался с риском.
Я злился и орал на них с сестрой. А они смеялись. Несмотря ни на что, нам действительно жилось весело. Сейчас это вспоминается как счастье…
Тогда я ещё не знал, кто он по рождению. Амариллис долго молчала. Но, в конце концов, проболталась. Весной. Когда "Мелодия Парижа" уже вышла. И был успех…
Тот шок я до сих пор помню. Полгода вместе жили, но я даже не догадывался, откуда у него связи при дворе.
— При дворе тоже никто не догадывался, — поддержала Виола. — Я сама узнала не так давно. И думала, что уже ничему не удивлюсь. Но у Гиацинта всегда в запасе что-нибудь новенькое…
— О, да! Сейчас смешно… — Натал недоверчиво шевельнул плечом, не в силах описать свои тогдашние чувства. — Думал, от удивления умру на месте. Или его убью. Что я ему только не наговорил!.. Мол, для нас всё по-настоящему, а ему — игрушки.