Подарок рыжей феи
Шрифт:
Судя по звуку, вторая шлюпка отвалила от чёрного борта "Геснера". Нужно выбраться на верхнюю палубу и следить, пока не сойдёт на берег вся команда. Хотя часовые-то всё равно останутся, но можно поймать момент…
В любом случае, Гиацинт решил пробираться через палубу. Светлая одежда слишком заметна в темноте. Он снял рубашку, как можно плотнее сложил её вместе с камзолом и перевязал получившийся свёрток бывшим шёлковым галстуком, крест-накрест. Тёмные серо-голубые штаны и серые сапоги в маскировочном плане его вполне устраивали. Провёл рукой по волосам:
"Ещё
"Посылку" с одеждой он прицепил на правую руку, просунув кисть сквозь переплетённую крестом ленточку. Некоторые дамы, когда шьют или вышивают что-нибудь оч-чень изысканное на пяльцах, надевают так на руку подушечку для иголок. Только меньшего размера и на левую руку, а не на правую. Но Гиацинт решил, что поскольку правая сейчас практически бесполезна, а хоть трогай её, хоть не трогай, всё равно болит зверски, пусть хотя бы "работает сумкой", чем просто болтаться без дела. Высунулся из окна, сидя спиной к морю, и держась здоровой рукой за доски верхнего края проема.
23.
Окно — квадратное отверстие в борту корабля, с длиной стороны чуть более фута. Пролезть сквозь него мог пленник и более мощного телосложения, чем двадцатилетний мальчишка, посвятивший добрую половину своей жизни лазанью на верхушки деревьев и мачт, а когда-то и на цирковые трапеции, было и это.
Никого не видно. На палубе вроде тихо. Странно, он, кажется, слышал, как плюхнулась днищем на` воду третья шлюпка, но никто не спешит спускаться в неё. Вероятно, команде дают указания внизу, раз никого нет там, на палубе.
Прямо над головой Гиацинта, на расстоянии вытянутой руки, зияли открытые квадраты пушечных портов. Осторожно встав на край своего окна, он заглянул на пушечную палубу. Никого.
"Вот и чудесно!" — граф собирался влезть по борту на палубу. Но тут, озорная мысль искоркой стрельнула в его глазах. Гиацинт снова присел в окне дощатого пиратского сундука, пленником которого он был почти неделю. Свесил внутрь одну ногу, зацепил носком решётку и притянул к себе.
Рамка крепилась изнутри, это он прекрасно знал, потому что сорвал все ногти, раскручивая её полночи. И вытащить её можно, только находясь в камере: железные края загнуты уголками, и сколько бы Гиацинт ни тянул её, рамка никак не могла выпасть за борт.
Именно это графу и нужно. Вцепившись в железные прутья, он поставил решётку на прежнее место и повис на ней, упираясь коленями в борт и держась только раненой рукой.
Естественно, правая этому не обрадовалась и напомнила дикой болью, что с ней так обращаться непозволительно. Гиацинт не обратил на бунт никакого внимания. После первой вспышки боли нерв онемел и чувствительность притупилась.
Исключительно из вредности: (пусть Омела порадуется, а Неро` и Тацетта лишний раз позеленеют от злости, им это на пользу!) беглец свободной кистью некрепко закрутил обратно два
Понимая, что это рискованно, что он тратит драгоценные минуты, от которых, возможно, зависит его жизнь, чуть не теряя сознание от боли, Гиацинт всё же не мог отказать себе в этом акте мести. Представляя, какие рожи завтра будут у тюремщиков, когда те увидят, что пленник испарился, просто растаял в воздухе, не оставив следа и не расплатившись за гостеприимство.
Закончив работу, он снова перехватил прутья здоровой рукой, подтянулся, поставил ногу на край окна. Следующая опора — боковая сторона пушечного порта, дальше — канаты, опоясывающие фальшборт, перила… и через пару секунд беглец тихо спрыгнул на палубу.
Быстро осмотрелся по сторонам. На баке мелькали какие-то силуэты; светились окна кают на носу. Очутившись на палубе, Гиацинт сразу скользнул в тень навеса, где лежали в чехлах свёрнутые запасные паруса. Точно напротив него, через палубу, рядом с перилами штирборта переговариваясь двое вахтенных.
— Сейчас ребята вернутся вместе с лоцманом, и подойдём поближе, прямо к форту, — сказал один из бандитов.
— Какого дьявола, Чеснок?[1] Таскаетесь в этот форт по нескольку раз в году, и никто до сих пор не знает фарватер! — возмутился другой.
— Много ты понимаешь, Рис,[2] — проворчал первый, опираясь на край фальшборта. — У нас Тёрн[3], знаешь, какой лоцман был! Месяц назад убили его в Сенегале. Понёс опять дьявол нас в эту Африку! Теперь вот, сиди, жди, пока ребята из форта прибудут.
Рис не унимался, визгливо ругаясь:
— Зачем третья шлюпка? Акул приманивать? Сорвётся если, нам же головы поснимают!
— Не твоя забота, — откликнулся Чеснок. — Синьор Тацетта приказал — на` воду! Они с хозяином отправятся на берег да где-то задерживаются.
— Они в рулевой рубке со штурманом и его помощником. Карты смотрят, — кивнул в сторону светящихся окон Рис. — Я пойду, узнаю, может, поднять её обратно?
— Ну-ну, сходи, — ухмыльнулся Чеснок. — Я бы не советовал им мешать, но если в башке — полный штиль, то давай, иди…
Рис косо посмотрел на собеседника, сплюнул за борт и направился к рулевой рубке.
— Доложи, что карета подана! — крикнул вслед Чеснок и насмешливо проворчал: — Кретин! Думает, ему благодарность объявят! Вот что значит, брать этих азиатских лизоблюдов в команду…
Гиацинту встреча сейчас с его высочеством принцем Чёрным Тюльпаном и с его дражайшим помощником вовсе не улыбалась. Одна надежда, что главари действительно очень заняты (раз шлюпка ждёт их больше четверти часа) и, если повезёт, освободятся не в эту секунду, а чуть попозже. Часовой стоит спиной, больше никого вокруг.
Чеснок преграждал графу дорогу к шлюпке, но это препятствие было на взгляд Гиацинта не слишком серьёзным. Он осмотрелся в поисках чего-нибудь потяжелей, чем его левый кулак, но никакого подходящего предмета на глаза не попадалось.