Подлинная жизнь Лолиты. Похищение одиннадцатилетней Салли Хорнер и роман Набокова, который потряс мир
Шрифт:
Судьей на втором процессе также выступал Шихэн. Коэн в соответствии с законами штата Нью-Джерси просил для обвиняемого смертной казни. Джон Моррисси, новый назначенный судом адвокат Олда (Палезе перевели в судьи), просил присяжных проявить снисходительность к «слабоумному» подзащитному и признать его невиновным по причине душевной болезни. Но Коэну удалось убедить присяжных в своей правоте. Моррисси заявил, что подаст апелляцию, и сделал это, причем раз шесть: дату смертной казни неоднократно переносили. Говарда Олда казнили на электрическом стуле в тюрьме штата Нью-Джерси лишь 27 марта 1951 года {96} . Последние его слова были «Иисусе, помилуй меня».
96
Говарда
К концу 1949 года Митчелл Коэн заслужил в Кэмдене славу достойного и справедливого прокурора. В качестве прокурора он довел до конца одно дело об убийстве и работал над вторым. При этом смертные приговоры вызывали у него немало переживаний. Десятилетия спустя его сын Фред вспоминал, что, когда зашла об этом речь, Коэн так сильно «разволновался», что больше они об этом не говорили. Коэн выполнял свой долг — и тогда, когда в качестве прокурора просил для подсудимого самого сурового наказания, и тогда, когда в качестве судьи выносил приговор. Но это вовсе не значит, что он получал от этого удовольствие, и Митчелл, кроме одного-единственного раза, старался не посвящать домашних в свои заботы — так сказать, не брать работу домой, в таунхаус на Риттенхаус-сквер.
Слава о Коэне прогремит по всей стране после дела, которое потрясет город до основания и станет предвестником аналогичных массовых убийств в будущем. Но дело о похищении Салли Хорнер он не закрыл: ведь новое обвинение не заставило Фрэнка Ласалля покинуть укрытие. Салли по-прежнему отсутствовала. И чем больше проходило времени, тем меньше оставалось надежды, что все разрешится благополучно.
ДЕСЯТЬ.
Балтимор
А сейчас я хочу рассказать о том, что происходило с Салли Хорнер после того, как Фрэнк Ласалль перевез ее из Атлантик-Сити в Балтимор, и о тех восьми месяцах, которые они там провели с августа 1948 года по апрель 1949-го. Да вот беда: мне и самой не удалось толком ничего выяснить. Обрывочный список адресов и судебных материалов не позволяет представить, что думала или чувствовала девочка. Прогулка по району, где жила Салли, и визит в школу, которую она посещала, не помогли хоть сколько-нибудь достоверно воссоздать обстановку тех лет. Район изменился, причем как с демографической, так и с социально-экономической точки зрения. Салли, доживи она до наших дней, и сама бы его не узнала.
Скудость документальных свидетельств приводила меня в отчаяние. Все мои поиски снова и снова заходили в тупик; у меня кончалось терпение. Я просматривала бесчисленные протоколы осмотров, пытаясь воссоздать картину тех месяцев, что Салли пропела и Балтиморе. Если она с кем-то и подружилась (или у нее появился кто-то, кому она доверяла), мне не удалось их найти. Если в неволе она и вела дневник, он не сохранился. В Балтиморе она ходила в школу (католическую), но если какие-то документы и сохранились, то где-нибудь в завалах архивов, разбирать которые ни у кого нет охоты.
Мне же нужно было понять (хотя бы приблизительно), что думала и чувствовала Салли, поэтому я перечитала все истории которые смогла найти, написанные девушками на одно-два поколения моложе Салли, которые провели со своими похитителями годы или даже десятилетия. И изучила материалы о похищениях, которые имели место лет за десять до того, что случилось с Салли.
Случаи, когда ребенка или девушку похищает незнакомец, и сейчас-то редки, а уж во времена Салли были и того реже. Вот почему похищение Чарльза Линдберга-младшего в 1932 году на несколько недель завладело вниманием всей Америки. Разумеется, этому способствовала и слава родителей мальчика, суперпопулярного летчика Чарльза Линдберга и его жены, Энн Морроу Линдберг, тоже летчицы; вообще же исчезновение ребенка воплотило кошмар любого родителя: оказывается, их малыша могут похитить среди ночи прямо
Случаи же, когда ребенка похищают, удерживают в течение длительного времени, а потом его удается спасти, бывают еще реже. Поэтому всех так потрясло похищение шестилетней Джун Роблес {97} , дочери богатых родителей из Тусона, штат Аризона, произошедшее за четырнадцать лет до того, как исчезла Салли. 25 апреля 1934 года незнакомец подкараулил Джун после уроков и заманил в машину (седан «Форд»). Роблесы получили несколько писем с требованием выкупа. Сперва у них просили пятнадцать тысяч долларов, потом десять. Шли дни; время от времени кто-то сообщал, что видел девочку (но потом выяснялось, что это не она); казалось, похитителя вот-вот найдут, но увы. Наконец в резиденцию губернатора Аризоны Б. Б. Мура пришло письмо с чикагским почтовым штемпелем: в письме сообщалось, где держат Джун. В пустыне под Тусоном на глубине трех футов под землей нашли металлический ящик, в котором обнаружили Джун — в цепях, истощенную, искусанную муравьями, но живую.
97
Похищение шестилетней Джун Роублз: основные сведения я почерпнула из некролога Джун Роублз, New York Times, 31 октября 2017 года.
Для человека, просидевшего девятнадцать дней в тесном ящике, девочка держалась на удивление бодро. Через несколько дней после спасения Джун приехала на пресс-конференцию, которую снимала французская киностудия «Пате». (Впрочем, репортеры не задавали девочке вопросов: отвечать ей помогал отец, Фернандо.) Держалась девочка спокойно и, казалось, заранее отрепетировала ответы. Призналась, что ей не терпится в пятницу вернуться в школу. Это было последнее интервью Джун Роблес. Больше она никогда не общалась с журналистами.
Расследование затянулось, как молчание Джун. Все зацепки ни к чему не привели, никто не был арестован, суд присяжных никому не предъявил обвинения, да и ФБР в конце концов сдалось, неофициально согласившись с вердиктом присяжных — вроде похищение, но доказательства отсутствуют, так что в целом все выглядит подозрительно. Джун осталась в Тусоне, вышла замуж, родила детей, потом у нее появились внуки. В 2014 году ее не стало; жизнь она вела замкнутую, а потому журналистам потребовалось три года, чтобы установить, что это ее когда-то в детстве похитили — а кто именно, так никто и не узнал. Это осталось тайной, равно как и то, насколько похищение повлияло на Джун и ее родных.
Рассказы о жизни в неволе, наподобие современных историй девушек, «найденных живыми» (например, Элизабет Смарт, Джейси Дьюгард, Наташи Кампуш и тех трех, кого удерживал в Кливленде Ариэль Кастро), позволили предположить, что думала Салли, заглянуть ей в душу. Они также помогли мне понять, за счет чего похитителям удавалось годами подвергать этих девушек и женщин физическому, сексуальному и психологическому насилию.
Смарт, Дьюгард и Коллин Стэн — «девушке в коробке», которую супруги-мучители продержали в плену семь лет, — было разрешено покидать дом, ходить в магазин за покупками, даже путешествовать (Стэн навещала родителей {98} , после чего возвращалась к похитителям), и ни разу они не позвали на помощь. Чтобы выжить, девушки психологически приспособились, сумели вынести все мучения, но никогда не считали их чем-то нормальным. Каждый день, каждый час похитители твердили жертвам, что близкие давным-давно о них забыли. Год за годом те, кто унижал, оскорблял, насиловал и мучил, оставались для этих женщин единственными, кто их «любит»: из-за этого неизбежно возникал когнитивный диссонанс.
98
Стэн навещала родителей: подробнее о деле Колин Стэн см. в книге Christine McGuire and Carla Nor-ton, Perfect Victim (Arbor House/Morrow, 1988).