Подметный манифест
Шрифт:
– Так. Так… Та-ак…
Левушка и Саша молчали, глядя на обер-полицмейстера.
– Никодимка!
– вдруг заорал он.
Камердинер частенько спал тут же, в гардеробной. На сей раз он знал, что может понадобиться в любую минуту, и даже не разделся, как полагается. Прибыл - в камзоле, штанах, чулках, взъерошенный и зевающий.
– Слушай меня, дармоед. С утра чтоб карета была готова, вычищена, Иван чтоб причесан и напомажен! Кафтан мне приготовь зеленый, новый, пряжки к туфлям пристегни дорогие. Спозаранку пусть Павлушка седлает Агатку, скачет к купчишкам. Надобно господина
Демка, Яшка и Харитон вышли из храма преподобной Марии Египетской поочередно - первым пошел Демка, чтобы выследить, куда поведет Устина маленький инок, за ним, не теряя его из виду, Харитошка-Яман, последним шел Яшка-Скес. Шел и невольно улыбался - оказалось, соскучился по чудаку Устину.
Потом архаровцы забрались за сарай и поели, как полагается, причем Яшка где-то раздобыл флягу с водкой. Стали расспрашивать - оказалось, фляга лежала вовсе на видном месте, на подоконнике.
– Занятная обитель, - только и сказал Харитон.
– Братцы, кто лук будет? Я один, что ли?
– Чтобы потом от нас луком на всю обитель несло?
– спросил Демка.
– Так на что ж его брали?
До ночи оставалось еще время - сели было играть в карты, игра не пошла. Наконец стемнело довольно, чтобы пробраться под окно к Устину.
Демка любил и слушать «весну», и высвистывать, он мог изобразить голосом почти все, что входило в народный оркестр, - гудок, скрипицу, собачий свисток, охотничью дудку, всевозможные рожки. Он и взялся за это дело, причем Яшка - тот наслаждался, а Харитон буркнул, что ни одна птица на свете таких звуков не издает.
Потом, когда явился в окошке Устин со свечой, подобрали брошенный им комок и ушли изучать находку в тихое местечко. Тут оказалось, что у всех троих прихвачены из храма довольно длинные свечные огарки - прихвачены без особых рассуждений, а, как говорил Шварц, механически.
Прочитав «донесение», архаровцы первым делом обратили внимание на странный подвал, коему надлежало быть открытым к полуночи. Прочие подробности могли пригодиться, могли и не пригодиться, но эта, судя по тому, что вписал ее Устин последней, должна была дать о себе знать вот-вот, если только подвал не отворяли минувшей ночью.
– Знать бы еще, где он, - сказал Харитон.
– Как полагаешь, Скес, может, он под собором?
В отличие от Демки и Яшки, Харитон не был шуром и шуровских знаний не имел.
Яшка по слогам перечитал вслух строчки об осевшем доме и не желающей открываться двери.
– Нет, Яман, за соборными подвалами следят, их в порядке соблюдают. Может, там?
– он показал на кельи.
– Подвал среди ночи нужен, чтобы что-то большое припрятать, - заметил Демка.
– Мелочь можно и в комнату внести, а вот коли подвал… Скес, у тебя стукальцев нет?
У Яшки их и не могло
Демка, собственно, рассчитывал на то, что часы подвернулись Яшке так же, как связка баранок. Но чуда не произошло - сколько до полуночи, архаровцы, следственно, не знали.
– Верховой еще какой-то на огороде, - ворчал Харитошка-Яман, водя пальцем по строчкам.
– Люди еще какие-то незримые…
– Стрема… - прошептал Яшка.
Два огарка тут же погасили. Демка сунул Устинову грамоту в суму, перекинутую через плечо, а из сумы достал кистень. Шварц напрасно полагал, будто все отнятые у грабителей и налетчиков кистени хранятся у него в подвале… а, может, и знал правду, но относился к ней философски…
Засев в кустах, три мнимых богомольца наблюдали такие картины.
Прошел с фонарем к огородам маленький инок, коего приметили в обществе Устина.
– Верши, мазурики, кас швонар начит…
Как это с ними часто случалось, они в тревожных обстоятельствах перешли по привычке на байковское наречие. Можно было и по-простому сказать: гляди-де, братцы, монах фонарь тащит. Но не было бы того призыва к бдительности, который невольно возникал от применения байковских слов.
Про фонарные знаки Устин написал подробно, и архаровцы внимательно следили, не будет ли чего похожего, но инок просто удалился в сторону Рождественской обители.
Затем появился высокий монах, также с фонарем, и он-то стал подавать знаки.
– Зеть… - шепнул Демка Харитону, и тот на корточках, по-обезьяньи, двинулся к высокому монаху, но не прямо, а по дуге, чтобы оказаться у него за спиной.
Очевидно, полночь все же настала, потому что события следовали сплошной чередой. Появилась фигура нечеловеческих очертаний и, кажется, с рогами. Демка перекрестился. Но фигура, попав в круг фонарного света, обернулась третьим иноком, который нес в охапке какие-то длинные палки, торчащие выше головы. Он, обменявшись словами с высоким монахом, ушел вслед за маленьким.
Архаровцы успели изучить окрестности и поняли - что-то происходит в маленьких переулках, по которым от Сретенской обители можно дойти до Грачевки и до Неглинки. Переулки таковы, что приличного человека там не встретишь - кому охота нюхать опасную вонь от речки? И коли надобно что протащить в обитель незаметно - то, разумеется, не по Сретенке и даже не по двум Кисельным переулкам, а именно по этим жутким, узким, грязным щелям…
И точно - явилась процессия. Впереди шел маленький инок с фонарем, за ним мужчины попарно тащили нечто на носилках. Четыре пары таких носильщиков, тяжко груженых, проследовали мимо высокого монаха, не останавливаясь. Он, пропустив их, пошел за ними следом.