Подметный манифест
Шрифт:
– Похляли, - сказал Демка.
Архаровцы незаметно пошли за носильщиками, вместе с ними обошли каменное здание, где обитал Устин, а потом и другое. Там они поняли, о каком подвале речь: в стене была маленькая дверка, к которой еще нужно было спускаться по ступенькам, и если такую дверку несколько лет не открывать - то впору взрывать порохом. Однако монахам удалось подкопать ее - судя по тому, что именно туда потащили в охапках имущество, что было доставлено на носилках. Низенький инок ушел в подвал первым, высокий остался распоряжаться наверху. И Демка с Яшкой
– Вы ума лишились, отец Флегонт, там же сырость неимоверная, - сказал он.
– Вы сами говорить изволили, что сие ненадолго.
– Подвал вблизи реки, там ничего нельзя хранить.
– Так уж и вблизи… не бойтесь, Бог милостив, ничего не успеет отсыреть…
Демка подтолкнул Яшку локтем.
– Верши… трущевки…
– Ага…
Они оба не были военными людьми, оружие не каждый день в руках держали, но, как положено мужчинам, да еще архаровцам, знали об оружии немало. Металлическое лязганье длинных предметов, переносимых в охапках, да тусклые блики от фонаря, скачущие по опасному этому грузу, означали, скорее всего, что в монастырском подвале прячут ружья. Отсыреть же за небольшое время мог порох…
Теперь дело было за малым - убедиться, что подвал заперт, что монахи ушли в свои кельи, и кому-то бежать к Рязанскому подворью, возможно, сразу на Пречистенку, потому что дело серьезное, а кому-то следовать за людьми, что привезли оружие.
Носильщики вылезли из подвала, сгрудились вокруг высокого монаха и подозрительного богомольца, появился и маленький со своим фонарем, началось какое-то совещание. Демка, сколь ни напрягался, ничего не услышал и не понял. Вся надежда теперь была на Харитона - авось ему удалось подкрасться поближе.
Наконец маленький инок пошел к кельям, высокий инок и богомолец повели носильщиков прочь, к огородам, но неторопливо.
Демка дал знак Яшке - и тот поспешил за маленьким иноком. Сам же Демка, хоронясь в тени, двинулся было за носильщиками, но тут они опять остановились, выслушали некий приказ странного богомольца, и тогда разделились - высокий инок с богомольцем пошли назад, носильщики - огородами и переулками к Грачевке. Демка задумался на миг - кого преследовать. Выбрал богомольца. Почему - объяснить бы, пожалуй, сразу не смог.
Носильщики - люди подначальные, так бы сказал он Архарову, и могут даже не знать имени того, кто их нанял. А вот богомолец - точно из тех, кто заварил кашу. Архаров возразил бы - нет, Костемаров, богомолец из обители уж никуда не денется, он пешком пришел издалека, ему отдых нужен, а носильщики, может статься, отправились туда, где хранится еще оружие. Нет, ваша милость, - так отвечал бы Демка, - коли разберемся с этим дурным богомольцем, то разберемся и с оружием. А вот коли его упустим - то получим кучу ружей, на которых не написано, откуда они и для чего они. Архаров бы нашел еще какие-то доводы - а Демка сказал бы, что нюх, свойственный шурам и мазам, ведет его сейчас по следу богомольца. А против нюха не попрешь!
Он
Вдруг богомолец с монахом остановились, услышав шаги, метнулись и прижались к стене. Демка тут же опустился на корточки, пытаясь слиться с кустом.
Кто-то впотьмах бродил у келий, но бродил кругами, приближаясь и удаляясь.
– Стрема… - услышал Демка за спиной.
– Зеть… - отвечал он не глядя.
Эти слова оба, Демка и Яшка, услышали потому лишь, что ждали их, а посторонний человек бы, пожалуй, и не уловил быстрого шепота.
Яшка почти на четвереньках подполз к Демке, и оба уставились на высокого монаха с причудливым богомольцем.
Эта парочка вела себя весьма по-дурацки - коли они желали остаться для кого-то незримыми, то следовало прежде всего погасить фонарь.
И тут наконец раздался голос.
Он был достаточно громок и разборчив, но то, что прозвучало, сперва Демку с Яшкой ошарашило: занятые тайным складом оружия, они напрочь забыли, что находятся в обители и на каждом шагу могут услышать молитву.
– О, святый мучениче Христов Трифоне, скорый помощниче всем, к тебе прибегающим и молящимся пред святым твоим образом скоропослушный предстателю!
– произнес удивительно знакомый голос.
– Услыши убо ныне и на всякий час моление нас, недостойных рабов твоих, почитающих святую память твою.
Этот голос почти приблизился, но опять стал удаляться.
– Ты убо, угодниче Христов, сам обещался еси прежде исхода твоего от жития сего тленнаго молитися за ны ко Господу и испросил еси у Него дар сей: аще кто в коей-либо нужде и печали своей призывати начнет святое имя твое, той да избавлен будет от всякаго прилога злаго, - напоминал святому Трифону смиренный канцелярист Устин где-то за углом. Дойдя до некого знаменательного места, он стал возвращаться, и молитва - с ним вместе.
– И якоже ты иногда дщерь цареву в Риме граде от диавола мучиму исцелил еси, сице и нас от лютых его козней сохрани во вся дни живота нашего, наипаче же в день страшный последняго нашего, издыхания предстательствуй о нас, егда темнии зраки лукавых бесов окружати и устрашати нас начнут, - возглашал Устин.
– Чего это он чертей гоняет?
– удивился Демка.
Устина, творящего молитву, опять понесло прочь…
– Послушник наш новый, - сказал негромко высокий монах.
– Для чего ночью ходит? Он что-то видеть мог?
– осведомился богомолец.
Демка с Яшкой сразу друг дружку подтолкнули - богомолец был доподлинно не русский. Речь его подтвердила домысел, возникший у Яшки при виде брошенного хлеба.
– Кто его разберет… с ума он сбрел, что ли?…
– Буди нам тогда помощник и скорый прогонитель лукавых бесов, и к Царствию Небесному предводитель, - продолжал меж тем Устин.
– Идеже ты ныне предстоиши с ликом святых у Престола Божия…
– Куда окно его кельи глядит?
Высокий монах отделился от стены и поднял голову, изучая окна соседнего здания.