Подобная Сильмариллу

Miss Sabrina

Я обняла и поцеловала маму, и мы простились навечно.

***

Кажется, все знают, что произошло потом, во время Исхода Нолдор. Я шла в самом конце, вместе с дядей Финарфином. Путь был ужасен. Была стужа, непереносимый холод, проникающий до самых костей. От этого холода невозможно было спастись, приходилось кутаться во все, что попадалось под руку и, рыдая, делать еще один шаг, молясь, чтобы он был не последним. Нолдор были не сильны в географии, и никто не знал, что на севере будет настолько холодно. Поэтому запаса теплых вещей никто при себе не имел. А еще был голод, жуткий голод, от которого тошнило, а мир казался нереальным и расплывался перед глазами. От этого Эльдар стали умирать. Под крылом Валар

такого никогда не происходило, но здесь, в Эру забытом краю, голод и холод уносили множество жизней. Иногда я доставала свой кулон и смотрела на него. Свет становился все более тусклым, и иногда мне даже хотелось попасть в чертоги Мандоса, только чтобы не было этих голода и стужи. Кроме кулона у меня с собой были только два маленьких портрета в медальоне – мамы и Майрона. И память о более счастливых днях.

Я видела много зла в то время: резню в Альквалондэ, Северное пророчество - проклятье Мандоса, после которого дядя Финарфин вернулся домой, под покровительство Валар. Его дети продолжили путь.

А потом отец, нет, наверное, стоит перестать называть его так, сжег корабли Тэлэри, и нам пришлось идти через льды. Удивлена ли я была этим предательством? Нет!

Еще до перехода пролива между Валинором и Средиземьем многие эльфы болели, а мне стало нехорошо еще до Альквалондэ. Сначала были просто слабость, апатия, легкая лихорадка и бледность, которая пугала Артанис. В сочетании со спутанными рыжими волосами и истощением, моя бледность делала меня похожей на замерзший труп. Поход полностью уничтожил милую девочку из Валинора, по крайней мере, внешне. Если мне что и снилось, то только Ниенна. Только она.

Огонь пылал в сердцах моих сородичей и согревал их кровь, но мое сердце замерзало во льдах пролива. Кулон периодически загорался и снова гас, и вспышки его света в основном совпадали с приступами кашля, одолевавшими меня с начала перехода по льду. Я старалась не думать об этой странной болезни, многим ведь везло куда меньше чем мне. Жена кузена Тургона, сына дяди Финголфина, Эленвэ, наступила на тонкий лед и провалилась. Ее не успели спасти, а их с Тургоном дочь Идриль была еще совсем маленькой. Многие погибли во льдах, от болезни или от роковой случайности. А тьма и липкие туманы, насланные Морготом, давили на нас еще больше.

Был привал, и мы жевали лембас, когда тьма стала рассеиваться. Я обернулась к Западу и увидела прекрасное светило, бледное и холодное, но все же великолепное. Оно словно давало знак о том, что Эру не забыл о своих блудных детях. Затрубил рог Финголфина, и те из нас, кто был в состоянии, запели хвалу Элберет. Я пыталась петь, но голос был совсем охрипший. Артанис взволнованно сжала мою руку. Может, не все так ужасно…

Мои мысли прервал жуткий приступ изматывающего влажного кашля. Грудь ужасно болела, и меня всю трясло. Артанис держала меня и что-то взволнованно кричала, пока все не прекратилось.

– Как глупо было идти в такую даль, чтобы вернуться в чертоги Мандоса так скоро, - криво усмехнулась я.
– Жаль, что дома нам не рассказывали, что такое возможно. И болезнь - это не только порезаться о бумагу.

– Не говори глупостей, - взволнованно сказала сестра.
– В Средиземье ты обязательно поправишься, это всего лишь жалкая простуда. Не преувеличивай, Сильмариэн! Я думаю, что ты умрешь только на поле боя.

Артанис недавно стала настоящим воином. Она храбро сражалась в Альквалондэ, но как же мне была отвратительна та битва с нашими сородичами!

– Да, убегая от Феанора по полю боя, я умру, - попыталась пошутить я и поднялась с места. Домой не по пути, надо дальше идти.

Через неделю мы добрались. Измученные, больные и оборванные, мы, отряд Финголфина, все же выбрались на берег Средиземья. Темными и неприветливыми показались нам новые места. Но вдруг мы узрели чудо.

Огромное желтое светило быстро поднималось в небо, рассеивая тьму, пробуждая все живое и светлое. Явление Луны было прекрасным, но явление Солнца было благословением Валар. Мы восхищенно смотрели на то, как новая надежда озаряет землю, ставшую внезапно такой родной и знакомой. Мы не знали, что вместе с Солнцем грядет народ, который позже вытеснит нас из Средиземья, сделает нас героями полузабытых легенд и детских сказок. Но это было и не важно. Наступила Первая Эпоха, Эпоха Перворожденных, и все, от зачинщика мятежа до девчонки, медленно умирающей от чахотки, вступали в нее с надеждой. Что завтра будет лучше, чем вчера. Что Моргот будет повержен и опозорен. Что Сильмариллы будут возвращены. А кто-то просто надеялся найти обычную любовь и дружбу. Надежды были разными, и кроме них у нас пока ничего не было.

========== 1.9. Ветер перемен ==========

Надежда грела наши сердца, но вскоре Солнце скрылось. Морготова тьма расползалась по Средиземью, но это было уже не важно. Боевой дух Нолдор был восстановлен. Мы, отряд Финарфина и Финрода, разместились на южном берегу озера Митрим. На северном берегу уже жили те, кто остался от отряда Феанора. Я не расстроилась, когда узнала о смерти отца. Слишком горько было вспоминать все зло, которое он причинил семье и народу. А мне повезло, что никто после его отречения не стремился меня поддеть или унизить. Брошенная дочь, бывшая подруга врага, я могла рассчитывать на самое плохое отношение не только от Феанора. Но нет, мудрые Эльдар понимали, что я также была обманута.

Болезнь моя на время отступила. Возможно, эта кара Эру была позади, потому что почти все, кто был болен во время Исхода, излечились в Средиземье.

Мы построили небольшое поселение Хитлум на берегу Митрима. Конечно, это не была красивая и безмятежная Валинорская жизнь, но мне она нравилась, даже несмотря на то, что вдали виднелись пики Тангородрима. Забот в строящемся селении было много, и мы с Артанис были постоянно чем-то заняты. Мой кулон сиял неярко, но ровно. Медальон я разломила напополам; портрет мамы я носила с собой, а портрет того, кого мне следовало забыть навсегда, спрятала подальше, не решаясь его уничтожить. Я часто вспоминала о Майроне. Даже слишком часто. Иногда я просыпалась и думала, что вчера ни разу не подумала о нем. И тут же удивлялась – как я могла целый день прожить, не вспоминая его? Я одергивала себя: «Он – враг, и он тебя бросил. Мама наказывала тебе пересилить это. Успокойся уже, Сильмариэн!»

Прошло несколько лет постоянных хлопот, и примирение между домами Феанора и Финголфина застигло меня врасплох. Мне страшно было снова увидеть братьев после столь долгой разлуки. Увидеть перенесшего ужасные муки в Ангбанде Маэдроса, узнать презрение и страх в глазах Амрода и Амроса. Это было выше моих сил…

Маэдрос просил прощения, взывая к домам Финголфина и Финарфина. Бледный, изможденный брат, бедный однорукий Маэдрос, бывший когда-то самым сильным из братьев. Мне было жаль его. Мы никогда не были близки, но я всегда считала его самым мудрым в нашей семье. И его решение о передаче власти тоже было мудрым, но, не думаю, что остальные феаноринги согласились бы со мной.

Выслушав речь Маэдроса, я хотела вернуться к себе. Хотелось побыть в тишине и разобраться в своих чувствах, и дома меня ждало недошитое платье. Я уже отошла от места скопления народа, но тут меня схватили за руку.

– Какая встреча!
– сказал кто-то издевательским тоном.

– Келегорм!
– изумленно воскликнула я, выдергивая руку.
– Разве отец разрешил бы тебе говорить со мной?

– Его здесь нет, - ухмыльнулся брат, - а тебя я не видел много лет! Ты ведь не собираешься оказывать на меня дурное влияние? Ты расцвела, стала настоящей красавицей, сестренка.