Подобная Сильмариллу
Шрифт:
– Еще бы!
– фыркнула я. – Он ради этих камешков любому шею свернет! Их трогать нельзя никому, даже Гортхауру. Моргот может целыми днями только на них и смотреть, - я вспомнила слухи, ходящие в Хитлуме в незапамятные времена. – Сильмариллы причиняют Морготу дикую боль, даже в короне. Когда он ее надевает, чтобы напугать пленников, она оставляет ожоги на его лбу, и Черный Враг звереет еще больше! Все, что говорили раньше в Хитлуме, правда – и про дикий рев Моргота в ночи от боли, и про его неестественную страсть к Сильмариллам, и про то, что он надевает их, чтобы пугать эльфов. Он
– красочно расписывала я.
Семеро пленников уставились на меня с ужасом. Я же в душе смеялась, зная, что корона не доставляет Мелькору никаких неудобств, а дикий рев в ночи принадлежит балрогам, а иногда драконам или другим темным созданиям.
– В Ангбанде страшно, - добавила я. – Никому не пожелаю туда попасть.
– Мы туда и не собирались, - сказал Берен. – Надеюсь, нас туда не потащат?
– Не думаю, - ответила я. – Скорее всего, Гортхаур убьет всех вас здесь.
– Утешила, - усмехнулся человек.
– Я ничего не могу сделать! Брат, ты сам знаешь, что из этих темниц не выбраться, это же твоя бывшая крепость! Я на всякий случай смотрела чертежи в библиотеке, но ничего не нашла!
– Какая горькая ирония – гнить в темнице, которую сам же и построил, благодаря тому, кого хотел бы в нее посадить, - горько сказал Финрод.
– Я буду искать дальше. У нас должен быть шанс, - ответила я, сжав его руку.
Вскоре я пошла наверх. Пленники не показались заинтересованными именно в Сильмариллах. Наверное, я снова ошиблась. Ведь не Маэдроса или еще кого-то связанного клятвой Гортхаур держал в темнице.
***
Я ничего не смогла из них выбить хитростью, а Гортхаур – жестокостью. Мы кричали друг на друга после очередной неудачи, обвиняя другого в бездействии, мягкости или излишней жестокости, неумении общаться или неспособности выбить информацию. Тень гнева Мелькора висела над нами, как тень палача над осужденным.
Наконец их осталось всего двое – Финрод и Берен. Прошлой ночью погиб Тирон, последний из их спутников, самый юный и наивный Нолдо.
– Вас только двое!
– кричала я при последнем визите.
– И сегодня ночью волк придет за кем-то из вас! Прошу вас, сдайтесь! Может, вы проживете дольше благодаря этому! Я ничего не могу для вас сделать, сделайте же что-нибудь сами!
– Ты думаешь, - презрительно спросил человек, – моя жизнь мне настолько дорога, что я продамся слуге тьмы для ее спасения?
– Да! – закричала я на него. – Ты же любишь свою невесту? Может быть, ты еще сможешь вернуться к ней и зажить нормальной жизнью! Такой, что ты даже не будешь представлять, насколько тебе повезло!
– Мы не можем, - покачал головой Финрод. – Это слишком большая тайна. И этот монстр Гортхаур бы ей не обрадовался.
– Я пыталась поговорить с ним о вас, - я чуть ли не плакала.
– И что?
– Вот что, - я подняла подол платья и показала им большой шрам, пересекающий все бедро до колена. Его я сделала себе сама для этого дня, и это было чудовищно больно. – Это урок на будущее. Значит, пока он снова ко мне не придет, и лучше мне было бы молчать, если вы, дураки, не хотите спасти сами себя! Я тоже рискую! Если Гортхаур поймает меня здесь, то не думаю,
– Я не скажу ему ничего, - ответил Финрод. – И будь он проклят вовеки веков.
Со смешанными чувствами я уходила из темницы. С одной стороны меня восхищала решимость и непреклонность брата. Хотя восхищала ли? Раньше я была бы горда, была бы в восторге от его героизма. Теперь же я скорее была раздражена тем, что он даже не пытается спастись. Ответственность за жизнь Финрода лежала на мне, и я злилась от того, что теперь мы ничем не можем помочь друг другу.
Гортхаура не было в кабинете, что меня удивило. Обычно он приникал к слуховой трубе и слушал разговор от первого до последнего слова. Не было его также и в спальне, и я вышла во двор и, подняв голову, увидела Темного Майа на крепостной стене. Дождь прекратился совсем недавно, но небо было хмурым, а ветер холодным. Поднявшись, я спросила Гортхаура, почему он не слушал разговор.
– Какой смысл слушать это? – устало ответил он. – Смысла в твоих разговорах не больше, чем в переливании воды из одного сосуда в другой. Ты снова ничего не смогла узнать. И снова потерпела неудачу.
Я разозлилась.
– У нас полно времени! Куда бы ни шли эти эльфы, их поход окончен! Мы сможем узнать все, что хотели, и через месяц! Их всего двое, и они тебе не сильно помешают.
– А Мелькор? Он тоже узнает все через месяц? Он и так будет в ярости от того, что мы так долго скрывали такого пленника! Ты знаешь, что он сделает, если узнает. Сегодня на одного пленника станет меньше. Я подумаю, что дальше, когда Фелагунд останется один.
– Это твое право. Но этот человек нам нужен! Он много знает, и этот поход затеян ради него! Эльфы его уважают - он герой, сын героя! Как ты что-то узнаешь, когда ты убил почти всех?
– Значит, из этого похода его не дождутся!
– Гортхаур терял терпение.
– А ты что хотела? Думала, что я буду ждать вечно? Нет, это твой провал! Ты знаешь, что Финрод зависит от тебя! И у тебя остался последний шанс!
Ссора, которая могла бы за этим последовать, была бы разрушительна. Я уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь, что уязвило бы Майа не меньше, чем его слова меня, как внезапно на Тол-ин-Гаурхот пала тень, и на землю плавно опустилась вампирша Тхурингветиль, которую я не видела уже очень много лет. И не хотела больше видеть.
– Что она здесь делает? – зло воскликнула я, обернувшись к Гортхауру. – Ты ее пригласил, чтобы унизить меня? Слова Берена про надоедливых женушек запали тебе в душу?
– Успокойся, любовница, я не приглашал сюда Тхури. Но она весьма кстати. Мне всегда нравился ее метод уничтожения врагов. Я поздороваюсь с ней!
– хищно ухмыльнулся он.
– Нет, я первая с ней поздороваюсь! – я ринулась к лестнице и быстро сбежала вниз к входу в крепость, где на мосту стояла вампирша.
– Тхурингветиль! – крикнула я ей, задыхаясь. – Что ты здесь делаешь? Разве Гортхаур не прогнал тебя подальше от меня еще много лет назад?