Подонок. Я тебе объявляю войну!
Шрифт:
— Ничего, без машины и шмотья еще никто не умирал, и я как-нибудь проживу.
— Идиот! Что за идиот?!
— А чего ты ждал? Ты реально думал, что я от нее откажусь?
— Я думал… я надеялся, что ты окажешься умнее. А ты такой же никчемный и безмозглый как твоя мамаша.
— Мне сейчас свои вещи собирать или до утра подождешь? — спрашиваю ровно. На самом деле примерно чего-то такого я и ждал. Одно плохо — как быть с Сонькой? Но подумаю об этом потом.
Отец снова взрывается.
— Какие свои вещи? Что ты собирать
Я молча выкладываю из карманов ключи от машины и от дома, банковские карты, кейс с наушниками. С минуту колеблюсь, но все же кладу ему на стол и айфон. Снять с него блок он все равно не сможет. А так — пусть подавится.
Отец же словно выдохся и теперь за моими действиями наблюдает молча. А я на него вообще не смотрю. Выложив всё, кроме ключей от дедовской квартиры, выворачиваю пустые карманы.
— Видишь, ничего не заныкал. Одежду верну позже, но если ты против, могу, конечно, и раздеться…
— Прекрати! Что за цирк ты мне тут устроил?
— Какой цирк? Я всего лишь возвращаю тебе твои вещи и ухожу с голой жопой.
Разворачиваюсь и иду к дверям.
— Стой, куда пошел! Я еще не закончил! Стас! — кричит мне вслед отец.
Но я, не оглядываясь, быстро выхожу из отцовского кабинета. Самое тупое, что это меня все равно цепляет, аж ком в горле встал, хотя я давно на его счет никаких иллюзий не питаю. Да вообще его ненавижу. И ведь сам хотел уйти, давно еще, и все равно так стремно на душе, что хоть вой…
72. Стас
Пока отец не увязался следом, быстро надеваю куртку и выскакиваю на улицу. Подхожу к воротам, слышу, как охраннику кто-то звонит. И скорее убираюсь прочь. Вдруг это отец решил меня тормознуть.
Так и есть. Не успеваю пройти и пары десятков метров, как охранник выходит на дорогу и зовет меня. Но я только прибавляю шагу, а потом и вовсе срываюсь в бег. Лишь свернув на другую улицу, сбавляю темп и иду уже спокойно.
На ходу прикидываю, что делать дальше. Телефона нет. Ночь. До города километров десять, еще столько же — до квартиры деда. Собственно, и пешком дойти реально. Это примерно часа четыре пути бодрым шагом. Ну, пять с учетом того, что где-то придется петлять.
Но до деда я добираюсь только под утро. И сразу, как подкошенный, заваливаюсь спать.
Просыпаюсь уже днем оттого, что кто-то настойчиво тарабанит в дверь. Открываю — Сонька. Взволнованная вся, аж трясется.
— Ты чего тут? Почему не в гимназии? — спрашиваю ее, подавляя зевок.
Она заходит и тут же начинает всхлипывать.
— Я без тебя туда не пойду… Стас, зачем ты ушел из дома? Зачем?
— Так уж получилось. Помнишь, как в истории революции? Верхи не могут, низы не хотят. Вот так и у нас с отцом.
— Стас, а как же я? Я
Обнимаю ее, приговаривая:
— Я что-нибудь придумаю. Обещаю. Только не плачь.
— Лучше вернись домой.
— Нет, туда я точно уже не вернусь.
— Ну, пожалуйста! — тихонько скулит она между всхлипами.
— Сонь, не надо. Мы с отцом не уживемся. А прогибаться под него я не стану.
Она отчаянно трясет головой.
— Может, вы как-то помиритесь? Это ведь папа попросил вернуть тебя домой. Ну, уговорить, чтобы ты вернулся…
— Нахрена? Плясать под его дудку? Нет уж, Сонь, с меня достаточно.
— Папа… он не хотел, чтобы вот так всё было, он для тебя старался…
— Он тебя еще и подучил, что говорить?
Она, не переставая рыдать, кивает. Потом вскидывает ко мне мокрое лицо:
— Стасик, но я еще больше хочу, чтобы ты вернулся. Я с ума сойду там без тебя. Или вообще умру, ты же знаешь. Я не смогу там одна. Пожалуйста!
Мне жалко Соньку, и я отлично понимаю, что драму она разводит не на пустом месте. С отцом ей будет несладко. Но и оставаться в доме отца я больше не могу. А после всех его выпадов в адрес Женьки я его даже видеть не хочу.
— Нет, прости, я не вернусь.
Сонька еще горше заливается, а потом вдруг выкрикивает яростно:
— Ненавижу Гордееву! Ненавижу! Это всё из-за нее! Она сломала нам жизнь. Как всё хорошо раньше было! А она влезла и всё разрушила! Хочу, чтоб ее не было! Чтоб ее вообще не стало!
— Прекрати сейчас же, — осекаю я ее. — Не смей так про нее. А то поссоримся. Слышишь меня?
Трясу ее заплечи, но Сонька только горестно завывает. На нее такую несчастную я даже сердиться толком не могу. Вот что с ней делать?
Вздохнув, веду ее на кухню, усаживаю на стул. Завариваю ей чай.
Сонька послушно принимает из моих рук кружку и даже пытается пить, но лишь стучит зубами о край и всё проливает мимо, на себя, на стол.
Кое-как она все же успокаивается. И я возвращаюсь к ее словам. Пусть она бросила их сгоряча, но меня это задело.
— Сонь, Женька тут ни при чем. Зря ты на нее так. Ты пойми, она мне нужна… очень нужна. Я не могу без нее.
— А я?
— И ты, конечно, нужна. Но не заставляй меня разрываться на части. Я и так сейчас в диком раздрае. Если бы вы с ней подружились…
— Нет. Не хочу. Я не люблю ее.
— Ну хотя бы давай без этой злобы и агрессии в ее адрес?
— Хорошо, — нехотя соглашается Сонька.
— Ты пойми, не будь ее, все равно я бы свалил рано или поздно от отца. Потому как достало уже терпеть его загоны.
— Можно я тогда с тобой? Можно я к тебе перееду тоже? Буду с тобой тут жить, а?
— Сонь, давай не сейчас? Я тебя обязательно заберу, но чуть позже. Мне надо пока как-то самому устроиться. Чем я тебя кормить хотя бы буду?