Подозреваемый
Шрифт:
– Можно позвонить секретарю?
Руиз бросает на меня взгляд через плечо.
– У нас есть ордер и на обыск вашего офиса.
Я пытаюсь спорить, но Саймон дотрагивается до моего локтя.
– Это часть процедуры, – говорит он, пытаясь придать голосу убедительность.
Кавалькада из трех полицейских машин возникает посреди нашей улицы, блокируя движение в обоих направлениях. Дверцы распахиваются, и детективы быстро занимают позиции; некоторые направляются в садик по боковой дорожке.
Джулиана открывает входную дверь. На руках розовые резиновые
– Уведи Чарли в дом! – кричу я.
Смотрю на Руиза. Умоляю его:
– Только не на глазах у моей дочери. Пожалуйста.
В его глазах я не вижу ничего, но он опускает руку в карман и достает ключ от наручников. Двое следователей берут меня за руки.
Джулиана задает вопросы, не обращая внимания на полицейских, которые протискиваются мимо нее в дом:
– Что происходит, Джо? Что ты…
– Они думают, что я имею отношение к смерти Кэтрин.
– Как? Почему? Это смешно. Ты ведь помогал им в расследовании.
Наверху что-то падает и разбивается. Джулиана смотрит в направлении звука, затем снова на меня.
– Что они делают в нашем доме? – Она почти плачет. – Что ты сделал, Джо?
Я вижу лицо Чарли, высунувшееся из гостиной. Оно быстро исчезает, как только Джулиана поворачивается.
– Оставайтесь в своей комнате, юная леди, – бросает она, и в ее голосе больше испуга, чем гнева.
Входная дверь широко открыта. Любой проходящий мимо может заглянуть внутрь и увидеть, что происходит. Я слышу, как на втором этаже открываются дверцы и ящики, поднимаются матрасы и передвигаются кровати. Джулиана не знает, что делать. Какая-то часть ее хочет защитить дом от надругательства, но больше всего она желает получить от меня ответ. Однако у меня его нет.
Детективы вводят меня в кухню, где я вижу Руиза, смотрящего через французское окно в сад. Люди с лопатами и мотыгами перекапывают газон. Ди Джей с сигаретой во рту стоит, прислонившись к качелям Чарли. Он смотрит на меня сквозь дым – бесцеремонно, с ленивым любопытством. Легкая усмешка искривляет уголки его губ, как будто он наблюдает за тем, как владельца «порше» штрафуют за неправильную парковку.
Медленно повернувшись, он роняет сигарету на гравий, где она продолжает тлеть. Затем наклоняется и снимает пластиковые наличники с радиатора.
– Мы опросили ваших соседей, – объясняет Руиз. – Они видели, как вы что-то закапывали в саду.
– Золотую рыбку.
Руиз совершенно сбит с толку.
– Прошу прощения?
Джулиана смеется абсурдности происходящего. Мы живем в скетче Монти Пайтона.
– Он закапывал рыбку Чарли, – говорит она. – Она под сливой рядом с хомяком Харольдом.
Парочка следователей у нас за спиной не могут подавить смешки. Руиз мрачен как туча. Я знаю, что не следует его бесить, но так приятно посмеяться!
2
Матрас
К этому времени Руиз уже допросил Джулиану, его интересовало, где я был тринадцатого ноября. Она сказала ему, что я провел ночь с Джоком. Она не знает, что это ложь. Она повторит то, что сказал ей я.
Руиз уже поговорил и с Джоком, который сказал ему, что в тот день я ушел из его кабинета в пять часов. Он предложил мне выпить, но я отказался. Я сказал, что иду домой. Все наши истории не совпадают друг с другом.
Джулиана провела в приемной весь вечер в надежде повидать меня. Руиз сказал ей, что она может поговорить со мной пять минут, но я не в силах смотреть ей в глаза. Я знаю, что это плохо. Я знаю, что она растеряна, боится, сердится и до смерти переживает. Ей нужны объяснения. Она хочет услышать от меня, что все будет хорошо. Но я боюсь встречи с ней больше, чем с Руизом. Как я объясню ей Элизу? Как мне все уладить?
Джулиана спросила, не кажется ли мне странным, что убита женщина, которую я не видел пять лет, а полиция просит меня помочь установить ее личность. Я малодушно ответил, что совпадение – это просто два события, происходящих одновременно. Теперь совпадения начинают громоздиться друг на друга. Какова была вероятность того, что Бобби обратится ко мне за медицинской помощью? Или что Кэтрин позвонит мне в кабинет в ночь своей смерти? Когда совпадения перестают быть совпадениями и складываются в систему?
Я не параноик. Мне не мерещатся тени, ускользающие из поля зрения, и зловещие заговоры. Но то, что происходит сейчас, – нечто большее, чем просто сумма отдельных частей.
Я засыпаю с этой мыслью, а ночью внезапно просыпаюсь, тяжело дыша, с колотящимся сердцем. Я не вижу, кто или что охотится на меня, но знаю, что оно здесь, смотрит, выжидает, смеется.
Каждый звук резонирует в пустой камере. Я лежу без сна и вслушиваюсь в скрип пружин кровати и падение капель, сонное бормотание пьяных и эхо шагов охранника, доносящееся из коридора.
Сегодня полиция либо предъявит мне обвинение, либо отпустит. Мне полагается быть более взволнованным и озабоченным. Я же в основном чувствую себя отрешенным от происходящего. Я хожу по камере, размышляя о том, какой причудливой может быть жизнь. Только взгляните на все ее изгибы и повороты, совпадения и несчастные случаи, ошибки и недомолвки. Я не сержусь и не огорчаюсь. Я верю в систему. Очень скоро они поймут, что улики против меня недостаточно весомы. Им придется меня отпустить.
Этот оптимизм поражает меня, когда я задумываюсь о том, как цинично я привык относиться к закону и порядку. Каждый день страдают невинные. Я видел такие случаи. Это неоспоримо. И все же я не боюсь того, что со мной произойдет.