Подсказка для спящей красавицы
Шрифт:
Блок был тяжелее на добрых пятьдесят фунтов, большую часть которых составляли мышцы. Прижатый к земле, Фокс не мог уклониться от короткого тычка кулаком в лицо или безжалостных ударов по почкам. Перед глазами все поплыло от боли, но Фокс успел заметить безумие на лице Блока, и его охватила паника.
Мысли Блока тоже были безумными и кровожадными.
Оставалось только одно. Грязные приемы. Фокс пустил в ход ногти, целясь в горящие безумием глаза. Блок взвыл и откинул голову, и Фокс ударил кулаком в открывшееся горло. Блок задохнулся,
В мозгу Фокса пульсировала единственная мысль. Бежать. Но когда он попытался откатиться в сторону, отползти, снова встать на ноги, Блок с силой припечатал его голову к тротуару. Стальной носок ботинка вонзился в бок, и Фокс почувствовал, как внутри у него что-то лопнуло. Потом мясистые пальцы сжали ему горло, не давая дышать.
Умри.
Фокс не знал, чьи мысли, его или Блока, переполняют разрывающийся от боли мозг. Но понимал, что теряет сознание. Охваченным огнем легким не хватало воздуха, перед глазами все плыло и двоилось. Он пытался проникнуть в сознание этого человека, которого он знал с детства, любителя грязных шуток и гениального автомеханика, который любил автогонки и болел за «Редскинз», болвана, изменявшего жене с ее сестрой.
Ничего не выходило. Фокс не мог разглядеть ни себя, ни человека, который дождливым воскресным утром убивал его на тротуаре в нескольких шагах от площади.
Потом все заволокло красной, словно кровавой, пеленой. Фокс видел только собственную смерть.
Хватка на горле внезапно ослабла, неимоверная тяжесть, давившая на грудь, исчезла. Фокс перевернулся, содрогаясь от рвотных спазмов. Ему показалось, что он слышит крик, но в ушах стоял оглушительный рев сотен клаксонов. Он сплюнул кровь.
— Фокс! Фокс! О'Делл!
Перед глазами всплыло чье-то лицо. Фокс лежал поперек тротуара, и холодные капли дождя падали ему на лицо, принося облегчение. Сосредоточившись, он узнал в размытом изображении начальника полиции Уэйна Хоубейкера.
— Не двигайся, — сказал Уэйн. — Я вызову «Скорую».
Жив, подумал Фокс. Хотя красная пелена все еще плавала перед глазами.
— Нет, подожди. — Хриплым голосом выдавил из себя Фокс и с трудом сел. — Не нужно «Скорой».
— Тебе здорово досталось.
Один глаз у Фокса заплыл и не открывался, но взгляд второго он сумел сфокусировать на Уэйне.
— Ничего со мной не станется. Где Блок?
— В наручниках, на заднем сиденье моей машины. Черт возьми, Фокс, мне пришлось его вырубить, чтобы оторвать от тебя. Что тут произошло?
Фокс вытер кровь с губ.
— Спроси Нэппера.
— А он тут при чем?
— Именно он довел Блока до белого каления, заставил думать, что я сплю с Шелли. — Фокс с трудом выдохнул. Такое ощущение, что в горло насыпали толченое стекло. — Ладно, это неважно.
Уэйн помолчал.
— Давай хотя бы позвоню пожарным, пусть пришлют парамедиков, чтобы тебя посмотрели.
— Не нужно. — Фокс уперся окровавленной рукой о тротуар. Бессильный гнев в его душе смешивался с болью. — Не хочу.
— Я арестую Блока. Потом, когда сможешь, ты должен прийти и написать заявление о нападении.
Фокс кивнул. Скорее, попытка убийства, но нападение тоже сойдет.
— Давай помогу сесть на переднее сиденье. Я отвезу тебя, куда скажешь.
— Езжай. Сам доберусь.
Уэйн провел ладонью по ежику седеющих мокрых волос.
— Ради всего святого, Фокс, ты хочешь, чтобы я бросил тебя тут, на тротуаре, избитого и окровавленного?
Фокс снова сфокусировал на нем взгляд здорового глаза.
— Ты же меня знаешь, шеф. На мне все быстро заживает.
В глазах Уэйна мелькнули понимание и сочувствие.
— Дождусь, пока ты встанешь. Я не уеду, пока не буду точно знать, что ты можешь стоять и идти.
Он смог, хотя каждый дюйм его тела кричал от боли. Три сломанных ребра, подумал Фокс. Он уже чувствовал, как срастаются кости, и боль была невыносимой.
— Запри его. Я приду, как только очухаюсь.
Прихрамывая, Фокс двинулся по тротуару. Услышав, как отъехал Хоубейкер, он повернулся и посмотрел на ухмыляющегося мальчишку на противоположной стороне улицы.
— Я поправлюсь, а когда придет время, расквитаюсь с тобой, ублюдок.
Демон в облике ребенка рассмеялся. Затем открыл рот, широкий, как пещера, и проглотил себя самого.
К тому времени, когда Фокс приковылял к дому, который снимали женщины, одно ребро уже срослось, второе начало срастаться. Расшатанные зубы встали на место, большинство мелких порезов и царапин затянулись.
Чтобы окончательно привести себя в порядок, нужно войти в дом, понял Фокс. Но боль, вызванная травмами и заживлением, лишала его сил, туманила мозг. Придется женщинам это увидеть, убеждал себя он. Им еще не такое придется увидеть, пока все не закончится.
— Мы здесь, наверху! — крикнула Куин, услышав, как открывается и закрывается дверь. — Спустимся через минуту. Кофе на плите, кола в холодильнике — в зависимости от того, кто пришел.
Горло все еще горело огнем. Не найдя сил ответить, Фокс потащился на кухню.
Протянул руку к холодильнику и с удивлением уставился на сломанное запястье.
— Давай, черт возьми, заживай быстрее. — Пока кости срастались, он левой рукой сражался с крышкой банки.
— Мы поздно встали. Наверное… О, боже! — Лейла бросилась к нему. — Фокс! Господи… Куин, Сибил, Кэл! Идите сюда. Фокс ранен!
Лейла обхватила его, попыталась поддержать.
— Может, откроешь? Просто открой эту дурацкую банку.
— Садись. Тебе нужно сесть. Твое лицо. Бедное лицо. Вот, садись.