Подсолнухи
Шрифт:
Этого вполне достаточно. Не сегодня, так завтра женщина та окажется рядом — принесет либо будет брать лежак, заговорит. Надо только иногда посматривать на нее, тревожить взглядами.
— Добрый день, — скажет она, улыбаясь, — мне, пожалуйста, вон тот лежачок, полегче. Будьте столь добры. Да, да, тот самый…
Подрезов подаст нужный лежак, на который указывает дама.
— Вы что же, подрабатываете таким образом? — спросит она.
— Нет, работаю постоянно.
— Перестаньте! Сознайтесь, что студент, подрабатываете на каникулах. Чего стесняться. Ничего особенного, многие так поступают. — Илье никто не верил никогда, что он действительно рабочий пляжа,
— Верно, — улыбался Илья, — практику прохожу. А как вы угадали?
— Ну… тайна. И что же вы заканчиваете, рабочий пляжа?
— Сельскохозяйственный. Механизация сельского хозяйства.
В ответах об учебе следовало быть осторожным. Обычно Подрезов называл два института — педагогический и сельскохозяйственный. Педагогический — опаснее, налетишь вдруг на учителя, начнутся расспросы, а он ни черта не смыслит. С сельскохозяйственным было вернее. Родился он в деревне, трактор знал, мог водить машину, на комбайне две осени отработал. После сельхозинститута, как правило, по деревням работают специалисты, а из деревень в пансионат никто еще отдыхать не приезжал. Деревенские люди дома отдыхают. Да им и отдыхать-то времени совершенно нет.
Обычно, ожидая вопросов, Подрезов старался первым узнать — откуда женщина, чем занимается. А уж тогда можно было лавировать. Сначала он путался немного, потом обвыкся. Да, студент, учусь.
— Вот видите, — женщина смотрела на Илью. — А я заведую областным отделом социального страхования, то есть, простите, обеспечения. Что это вы читаете? Ого, «Сто лет одиночества»! А я недавно Уайльдера прочла, «Мартовские иды». Какая прелесть. Читали? Умнейший роман, напечатано в «Новом мире». В форме писем сделано.
— Пропустил, — сознался Илья. — За всем не уследишь. А какие номера журналов? Я слышал, что есть такой роман, а вот прочесть… Спасибо, что напомнили. Обязательно прочитаю в ближайшие дни.
— Знаете, номера не помню. В двух, а год забыла. В библиотеке надо порыться, в старых журналах за последние годы. Забыла…
Илья спросил о журналах не ради разговора. Он уже запомнил автора, название публикации. Завтра же пойдет в библиотеку, попросит разыскать. Так же случилось и с Маркесом. Читать его Илье скучно, но в прошлом заезде двое много говорили о Маркесе, один называл писателя гениальным, второй хмыкал, морщась. Послушав спорщиков, Илья решил прочитать. Нашел в библиотеке книжку, стал приносить на пляж. Уж если и не прочитать книгу, то полистать хотя бы, чтобы иметь представление. Вдруг спросит кто-то.
— Скажите, — интересовалась женщина, — отчего вас по вечерам не видно? Вы в кафе бываете? Там неплохо. Танцуют. Я ходила дважды. Хотите сходить? Сегодня, скажем? Или вы заняты вечерами?
Илья соглашался. После ужина они отправлялись в кафе, что за пансионатами, пили вино, танцевали, разговаривали. Расплачивались, обычно, женщины, говоря с улыбкой, что понимают его состояние, сами недавно были студентами. Да и приглашен он. Илья редко платил, но деньги с собой брал всегда, опасаясь какого-либо подвоха. Выйдя из кафе, гуляли близ моря, еще разговаривали, потом Подрезов приглашал женщину к себе, посмотреть, как он живет. Брал ее бережно под руку, вел неспешно в дальний конец аллеи.
Вот июль, жаркий день. Небо чистое, высокое, блекло-синее. Море спокойное, вода в бухте ровная, даже у берегов нет волны. Далеко в море виден пароход, плывущий, быть может, из Одессы в Батуми. Распластавшись прямо на гальке, раскинув руки, раскинув ноги, закрыв глаза, лицом вниз недалеко от тамбура лежит Илья.
Не раскрывая глаз, с еле слышным стоном, Илья переворачивается на спину. Руки его разбросаны, он вяло сжимает-разжимает пальцы. Ах как хорошо! Как приятно! Он лежит просто так, не думая, отдыхает. А чего ему думать? О чем? Все в порядке. Домой он написал письмо — не приедет. Клавке уже не передает приветов, она не отвечает на них, не заходит к старикам. Собирается переезжать в другую деревню, ниже по Шегарке, ближе к центральной усадьбе, ближе к Пономаревке. Это дело личное, конечно. Вот ребенок. Да что там… воспитает. После войны вон с семью оставались…
Скоро обед. Илья повесит на тамбур замок, пойдет на кухню со двора. Леночка нальет ему первое, не из общего бака, а из кастрюли, где обслуга приготовила для себя. На второе дадут паровые котлеты из чистого фарша, без всякого подмеса, для себя же приготовленные. А не хочешь паровые, бери жареные. Но Подрезов больше любит отварное говяжье мясо с картофельным пюре, политым маслом, посыпанным мелко нарезанным зеленым луком. Еще — салат из помидоров. Компот холодненький у них всегда имеется или сок. С часу до четырех — перерыв. Илья подремлет в комнате своей, в прохладе. Достанет из холодильника минеральной водички, попьет. К четырем вернется на пляж. В семь ужин, прогулка…
Илья встает, пошатываясь, шагает к воде, падает плашмя и, лениво и редко загребая, плывет на глубину. Он долго купается, подплывает к берегу и идет наискосок через пляж к кабинке, выжать плавки. Он идет медленно, мягко и цепко ступая, чувствуя, как раскаленная полуденным солнцем галька приятно обжигает подошвы. Ах как хорошо! Замечательно! Подруга поднимает с топчана голову и долгим взглядом, улыбаясь, провожает его. Илья замечает это, наклоняет голову, отвечая ей улыбкой. Как здорово!
Отжав плавки, он идет к тамбуру, где лежал, и опять они встречаются с подругой взглядами, улыбаясь. Галька приятно обжигает подошвы. Говорят, это помогает от ревматизма. Но Илья не знает, что такое ревматизм. Он ничем не болен. Он еще никогда ничем не болел. Не помнит, во всяком случае. Он молод и здоров, ему всего лишь двадцать шесть лет. Мужской силы в нем столько, что хоть дели на троих. Женщины чувствуют эту силу на расстоянии и волнуются. Он видит их волнение. Он молод, здоров и привлекателен. Он нравится женщинам. Он долго будет нравиться женщинам. И не пропадет. Знает, что не пропадет. Потому не стоит и беспокоиться, загадывать на завтра. Он и не намерен загадывать на завтра.
Пока есть море — будут пансионаты. Будут пансионаты — будет должность — рабочий пляжа. А с семьей… успеется всегда. Не нужно только спешить, чтоб не сглупить, как с Клавкой. Протяни он сейчас руки любой, кто работает в пансионате, и все они — Верочки, Леночки, Оленьки пойдут к нему в жены. Но он не хочет этого. Пока. Ему всего лишь двадцать шесть лет. У него подруги на пляже. Погулял, проводил. И ей хорошо, и ему хорошо. Одиноким Илье не быть, не случится такого. Женщины не оставят его, нет. Всегда найдется одинокая — с телевидения, из общества «Знание», отдела коммунального хозяйства. И протянет ему руку, Илье Подрезову. Но это не скоро еще, потом. До сорока далеко, до пятидесяти еще дальше. А уж тогда можно и огурцы разводить, ягодки всякие, цветочки на продажу. Найдется невеста с домом, с огородом, садом-виноградом…