Подвальная станция
Шрифт:
— В ней что-то есть. — Он внимательно смотрел на картину со странным ощущением современности и древности, осознавая реальность и и кисти побывавшего художника, и самой звезды, потерянной человечеством.
— Было время, когда никто не знал ценности всего этого, — сказала она. — Я знала. На первых кораблях было много художников-примитивистов. Субсветовые предоставляли массу времени для творчества. Фаусберг работал стальным пером и акриловыми красками, и черт побери, им, на станции, пришлось изобретать совершенно новую технологию сохранения — я настояла. Мой дядя купил многие из них, я хотела, чтобы они сохранились — так вот и были спасены картины с Арго. Большинство их находится в музее
— Кто такой Коро?
— Господи, приятель! Деревья. Зеленые деревья. Ты видел ленты о Земле?
— Многие. На минуту он забыл о своей тревоге, вспоминая щедрость ландшафтов, более странных, чем на Сайтиин.
— Ну, так Коро писал пейзажи. Кроме прочего. Я, пожалуй, одолжу тебе некоторые из моих лент. Пожалуй, далее поставим сегодня вечером — Кэтлин, у тебя есть серии «Истоки Искусства Человечества»?
— Я уверена, что есть, сира. Я достану их.
— И другие тоже.
— А это, юный друг, один из наших. Шевченко. Он в нашей картотеке. Бедняга, он умер при аварии системы жизнеобеспечения, когда они строили Пито, там на берегу. Но у него были действительно великолепные работы.
Красные утесы и синева меховых деревьев. Это было слишком знакомо, чтобы его заинтересовать. Он и сам мог бы так, подумал он про себя. Но вежливость не позволила произнести это вслух. Он рисовал. И даже когда-то писал маслом, под впечатлением работ художников-первопроходцев. Домосед, он выдумывал звезды и чужие миры. Но никогда в жизни не предполагал, что ему удастся покинуть Резьюн.
Пока не стало казаться, что это удастся Джордану.
Вошел Флориан и предложил Ари напиток, ярко-золотую смесь в хрустальном бокале.
— Апельсиновый сок с виски с водой, — сказала она. — Ты когда-нибудь пробовал апельсин?
— Синтетический, — ответил он. — Каждый пробовал.
— Нет, натуральный. Вот, попробуй.
Он отпил немного из предложенного бокала. Вкус был необычный, сложный, кисло-сладко-горьковатый, помимо алкоголя. Вкус старой Земли, если она говорила серьезно, а любой, имеющий у себя на стенах такие картины, не может быть несерьезным.
— Приятно, — сказал он.
— Приятно… Замечательно! Сельхозники собираются заняться этими деревьями. Мы полагаем, что у нас подходящее место для них — без всяких неприятностей с генетикой: мы думаем, что зоны можно приспособить к ним в том виде, как они есть. Это ярко-оранжевые плоды. Очень полезные. Попробуй еще. Возьми себе бокал. Флориан, не приготовишь ли ты мне другой? — Она теснее прижала его руку, направляя его к ступенькам и вниз, к кушетке. — А что ты сказал Джордану?
— Просто, что Грант уже не здесь, и что все в порядке. — Он сел, сделал большой глоток из бокала, а затем поставил его на латунную подставку рядом с диваном, стараясь держать себя под контролем настолько, насколько представлялось возможным в этом месте, в подобной компании. — Больше я ничего ему не сказал. Я посчитал, что это мое дело.
— А это действительно так? — Ари вплотную придвинулась к нему, живот его одеревенел, и он ощутил подступающую тошноту. Она положила руку ему на бедро и прижалась к нему, а он мог думать только о тех эйзи, о которых рассказал Джордан, о тех, которых она списала без всякой причины, бедные осужденные эйзи, даже не знающие, что идут на смерть — просто очередной медицинский контроль. — Подвинься ко мне, дорогой. Все ведь хорошо. Это же так приятно, не правда ли? Не будь таким напряженным, а то — весь на нервах. — Она провела рукой ему по ребрам и погладила по спине. — Ну, будет, расслабься. Это удовольствие,
Это было похоже на то, как она заманивала в ловушку там, в лаборатории. Он попытался придумать, как бы ответить на такую дерзость, и окончательно растерялся. Он взял бокал и сделал большой глоток, и еще, и не сделал то, о чем она просила. Но и ее рука не прекратила свои медленные движения.
— Ты так напряжен. Видишь ли, это просто маленькое соглашение. И тебя никто не заставит находиться здесь. Всего-то: встать и выйти за дверь.
— Конечно. Почему же мы не идем прямо в спальню, черт побери? — Еще немного, и у него начнут дрожать руки. Холод льда в его бокале проникалчерез пальцы прямо до костей. Он допил коктейль, не поднимая глаз.
Я мог бы убить ее, подумал он без всякого гнева. Разрубить гордиев узел. Раньше, чем Флориан и Кэтлин смогут остановить меня. Я мог бы свернуть ей шею. Что они тогда могут сделать?
Психозондировать меня и обнаружить все, что она сделала. Это остановит ее.
Может быть, это выход. Может быть, это выход из создавшегося положения.
— Флориан, у него кончился апельсиновый сок. Приготовь ему новый.
— Продолжим, дружок. Расслабься. Ты действительно не можешь так поступить, ты это знаешь прекрасно, и я прекрасно знаю. Ты хочешь попытаться сам? В этом проблема?
— Я хочу выпить, — пробормотал он. Все казалось нереальным, как в кошмарном сне. В какой-то момент она начала было говорить с ним так, как будто дает интервью, и все это было частью происходящего, подлого, грязного дела, и он не знал, как пройти через все это, но он хотел быть очень пьяным, очень-очень пьяным, чтобы его стошнило, станет ни на что не способным, и ей придется на этом бросить.
— Ты говорил, что у тебя нет опыта, — сказала Ари. — Только лента. Это правда?
Он не ответил. Он только повернулся на софе, чтобы узнать, сколько еще времени потребуется Флориану, чтобы приготовить ему напиток, который отвлек бы его от тягостных мыслей.
— Ты думаешь, что ты в порядке? — спросила Ари. На это он тоже не ответил. Он разглядывал спину Флориана, пока тот наливал и смешивал напитки. Он ощущал ладони Ари на своей спине, чувствовал по напряжению покрывала, как она придвигается к нему, а его рука тем временем скользнула по его боку.
Флориан вручил ему бокал, и он облокотился на спинку дивана, потягивая апельсиновый напиток и спиной ощущая медленные, легкие движения рук Ари.
— Позволь мне рассказать тебе кое-что, — сказала Ари мягко из-за его спины. — Ты помнишь, что я говорила тебе о семейных связях? Что они предусматривают ответственность? Я собираюсь оказать тебе настоящую услугу. Спроси меня, какую?
— Какую? — спросил он, потому что должен был спросить.
Ее руки обвились вокруг него, и он хлебнул еще, стараясь не замечать отвращение, которое она у него вызывала.
— Ты думаешь, что нежность должна иметь к этому какое-то отношение, — сказала Ари. — Неверно. Нежность тут ни при чем. Сексом ты занимаешься сам для себя, по своим собственным причинам, милый, просто потому, что приятно. Вот и все. Так, временами, ты становишься действительно близок с кем-то и хочешь этого снова и снова, это прекрасно. Может быть, ты доверяешь этому человеку, но ты не должен. Ты действительно не должен. Первая вещь, которую тебе следует запомнить, заключается в том, что ты можешь получить это где угодно. Второе — то, что это связывает тебя с людьми, не входящими в семью, портит твое восприятие, разве только ты помнишь первое правило. Именно поэтому я и собираюсь оказать тебе услугу, милый. Ты ведь не будешь стесняться того, чем мы занимаемся здесь. Не правда ли, это приятно?