Подвиг
Шрифт:
У калитки звонко на стальной пружин брякнулъ колокольчикъ. Они вошли на большой дворъ старинной фермы. Каменный домъ съ безжизненно повисшими, на половину оторванными ставнями стоялъ, полуразвалившiйся и точно необитаемый. Противъ него проволочная стка отдляла отъ двора болыной птичникъ. Дв высокiя развсистыя липы бросали голубую тнь. За каменною стною яблони въ густомъ бломъ цвту тихо роняли легкiе лепестки за заборъ.
Штукъ двсти молодыхъ птуховъ, холеныхъ, чистыхъ, блыхъ Легхорновъ, точно эскадроны кавалергардовъ въ красныхъ
Высокое, яркое солнце согрвало дворъ весеннимъ тепломъ… Миръ, тишина, покой и безлюдье были кругомъ.
X
Изъ за высокй стны, отъ яблонь, красивый, высокiй, женскiй голосъ закричалъ, раздляя слоги:
— Га-ли-на-а!.. Гали-на!..
Тоненькiй голосокъ отозвался совсмъ близко за заборомъ.
— Что, мамулечка?…
— Посмотри, кто тамъ пришелъ?
Деревянная калитка въ углу у каменнаго сарая прiоткрылась и въ розовомъ плать блокурая двочка — волосы убраны въ дв косы — выглянула изъ за нея, точно показалась оттуда расцвтающая роза. Съ розоваго личика голубо-срые глаза внимательно посмотрли на Немо.
— Ахъ, это вы, — привтливо и радостно сказала она и скрылась за калиткой.
— Мамочка, это капитанъ Немо и съ какимъ то еще человкомъ.
Молодая женщина вышла изъ калитки. Золотые, густые, длинные волосы по крестьянски были забраны подъ красную кичку, сдланную изъ платка. Лицо, покрытое нжнымъ весеннимъ загаромъ и голубые глаза привтливо улыбались. Она была съ голыми въ большихъ деревянныхъ сабо ногами. Розовое ситцевое платье было спереди прикрыто передникомъ. Она обтирала объ него руки.
— Простите, руки грязныя. Въ огород работала. Вы сейчасъ и подете, Ричардъ Васильевичъ? — сказала она.
— Да, Любовь Димитрiевна, какъ всегда.
— Вы подете вдвоемъ?
— Да. Позвольте познакомить васъ — мой помощникъ Петръ Сергевичъ Ранцевъ.
— Очень рада… — Она повернулась къ огороду и крикнула. Ея голосъ эхомъ отдался о стны сарая.
— Ерема!.. Ерема, иди сдлать обихъ…
За сараемъ на каменномъ двор послышался стукъ подковъ.
Женщина, какъ красивая картина стояла на фон темной калитки подъ блыми яблонями.
— Почему ваша дочь не въ школ? — спросилъ Немо.
— Я взяла ее… Весна, знаете… Работы въ огород и на птичник очень много. Намъ вдвоемъ съ мужемъ не управиться.
Она спокойно и увренно держалась въ своемъ крестьянскомъ плать съ голыми ногами передъ прекрасно одтымъ Немо. Ранцевъ понялъ — передъ нимъ — «барыня», значитъ, и мужъ ея тоже «баринъ». Врне всего такой же офицеръ, какъ и онъ.
— Позвольте я пойду помочь сдлать вашему мужу, — сказалъ онъ.
— Нтъ зачмъ же? Совсмъ этого не нужно. Онъ управится и самъ.
Но Ранцевъ настоялъ на своемъ. Галина повела его. Они прошли черезъ сарай, заваленный сномъ. Въ раскрытыя его двери показался мощеный заросшими травою плитами каменный
Лошади были крупныя англо-нормандскiя бурыя кобылы. На шаги Ранцева человкъ этотъ обернулся. Къ своему большому удивленiю Ранцевъ призналъ въ немъ своего знакомаго. Это былъ полковникъ Пиксановъ. Ранцевъ видалъ его на одномъ маленькомъ собранiи въ Париж, гд говорилось о масонахъ и гд Пиксановъ выступалъ оппонентомъ генерала Ловчилло. Тогда Пиксановъ былъ Парижскимъ шофферомъ на такси.
— А, — улыбаясь сухимъ, плоскимъ, бритымъ, рыбьимъ лицомъ, сказалъ Пиксановъ, — и вы нанялись, значитъ, къ нашему хозяину. Это вы и подете?
— Да, я и поду съ Немо. Позвольте я вамъ помогу.
— Да что помогать, я и одинъ управлюсь. Впрочемъ, вамъ это дло тоже знакомое. Сдлайте свою. Славная кабылица… А прыгаетъ, хоть сейчасъ на конкурсъ въ Гранъ-Палэ…
— Вы давно здсь?
— А вотъ, извольте видть… Когда покупали лошадокъ, гривки у нихъ, по здшней мод, были острижены. Сейчасъ, видите, какъ ладно легли… Значитъ полгода. И цыплятъ, видали, какихъ моя жена развела… А изъ инкубатора вмст съ нею выводили… Вотъ оно время то какъ пронеслось.
— Вы тутъ на какихъ же роляхъ?
— Именно на роляхъ… Мтко изволили сказать, — накидывая сдло на лошадь, желчно сказалъ Пиксановъ. — Чудеса въ ршет. Ничего не пойму. Какъ?…
Почему? Зачмъ?… Какая логика?… Сначала было думалъ: — благотворительность… Вотъ, молъ, милый человкъ, истрепалъ нервы на такси, жена теряетъ зрнiе на «кутюр«- получай участокъ земли и живи.
Пиксановъ замолчалъ, подтягивая подпруги.
— Объясните мн, Ранцевъ, — продолжалъ онъ, набрасывая на голову лошади уздечку, — почему это вс богатые Русскiе непремнно чудаки. Вдь хозяинъ нашъ Русскiй, до мозга костей Русскiй, такой, какъ вы, какъ я, а вотъ — капитанъ Немо… Да еще и Ричардъ!.. А, какая логика?… Я сначала даже пугался… Да не большевикъ ли?… Или чего добраго вдругъ да я къ масонамъ попалъ!.. Вотъ вдь — веселенькая исторiя вышла бы! Да нтъ!.. Ничего подобнаго!.. И вотъ васъ вижу… Ну, вы то на грязное дло не пойдете… Достаточно я наслышанъ про васъ. Такъ зачмъ онъ это?…
— Это его дло.
— Конечно такъ… Насъ не касаемо… Богатый страсть. Видали машину… Я знаю, такая машина тысячъ двсти плочена. Лошадей приказалъ купить. здить, молъ будетъ въ Булонскомъ лсу. Я докладываю — лучше подождать до весны, тогда на аукцiон парфорсныхъ лошадей можно задешево купить. Нтъ… Послалъ къ Ротшильду, отобралъ самыхъ что ни на есть лучшихъ и, не торгуясь, взялъ. Поставили въ манеж у госпожи Ленсманъ. Тридцать франковъ въ сутки за пансiонъ платитъ… Недлю постояли, потомъ мн приказъ — перевести на ферму… Тутъ съ недлю постоятъ и опять къ Ленсманъ… Чудеса, да и только..