Подвиг

Краснов Петр Николаевич

Въ разговоръ ввязался Демчинскiй.

— Я разбираю, Ричардъ Васильевичъ, платья изъ Ленинграда. И, знаете, какiя мысли! Конечно, сословiя и классы тамъ уничтожены, нтъ ни богатыхъ, ни бдныхъ. Общее такъ сказать, поравненiе, а посмотрите ка…

Онъ досталъ изъ картонки черную рубашку.

— Посмотрите на эту толстовку. Англiйское, или, какъ у насъ въ былое время прикащики говорили — аглицкое сукно… Штаны какiе!.. Башмаки американскiе… Это жъ прямо — буржуй!.. Снято братчиками съ убитаго комиссара… А вотъ это… Бож-же мой!.. Какiя

заплаты, какая штопка!.. Срыми нитками по коричневому сукну. Штаны — бахрома чуть не отъ колнъ начинается. Башмаковъ признакъ одинъ. Босыми пятками человкъ по снгу шелъ. Куплено у профессора Оглоблина… Помните: — отъ «нихъ» перебжалъ въ Терiокахъ. Нтъ, знаете, классы остались н никакого поравненiя не произошло.

Капитанъ Немо переговорилъ съ Дрiянскимъ о срокахъ послдней отправки въ портъ и, простившись съ рабочими, похалъ дальше.

Мощная машина мчала ихъ по пробуждающемуся Парижу, мимо озареннаго весеннимъ солнцемъ собора Нотръ Дамъ, съхала на лвый берегъ Сены, углубилась въ самую глушь пятнадцатаго Парижскаго округа и, наконецъ, остановилась въ маленькой тихой уличк. Кругомъ были гаражи. Они стояли съ открытыми воротами, уже пустые: шофферы такси вс выхали на работу. Срые высокiе дома, населенные бднотою были мрачны и унылы.

Капитанъ Немо и Ранцевъ поднялись по лстниц безъ лифта на шестой этажъ и позвонили у квартиры, похожей на мастерскую художника, или фотографа.

Едва они позвонили, какъ видно за дверью кто то былъ, — ихъ спросили:

— Qui est l`a?…

— Господи спаси Россiю, — сказалъ Немо.

— Коммунизмъ умретъ — Россiя не умретъ, — отвтили за дверью. Она раскрылась.

— Пожалуйте, ваше превосходительство, — бодро привтствовалъ Немо рослый, молодцеватый человкъ въ синемъ «форменномъ» плать.

За передней была свтлая мастерская. Изъ нея вышелъ худощавый, сдобородый человкъ. Въ немъ Ранцевъ, къ большому своему удивленiю узналъ генерала Чекомасова, ведшаго его Заамурцевъ въ конную атаку въ Великую войну.

— Что это, Александръ Васильевичъ, — обратился къ Чекомасову Немо — съ какими вы предосторожностями теперь работаете?

— Нельзя иначе, Ричардъ Васильевичъ, дло то такое… Конечно, — фильмовое общество, да посл похищенiя генерала Кутепова и отношенiя къ этому ужасному длу французскихъ властей, приходится быть вдвойн осторожнымъ.

Чекомасовъ взялъ у стоявшаго за столомъ мастерового печать, которую онъ вырзалъ и показалъ ее Немо.

— Какъ никакъ, Ричардъ Васильевичъ, не знаю, конечно, какъ это по ихъ законамъ, а все таки фальшивые паспорта готовимъ. Хотя и чужого государства.

— Когда кончите?

— И не знаю право. Только бумагу настоящую достали. И знаете гд?… Я было хотлъ черезъ Кортинена изъ Финляндiи выписывать, да вы такъ торопите, a это мсяцы прошли бы. Такъ я ничто же сумняшеся взялъ да и послалъ въ здшнее полпредство.

— И неужели получили…

— За деньги все можно. Вотъ ггосмотрите. Это настоящiй паспортъ, а это нашъ. Наклейте только фотографiю

и не отличите. Даже руку ихъ писца поддлали.

— Какъ хотите, Александръ Васильевичъ, а на этой недл надо все это кончать и везти на пароходъ.

— Постараюсь. Главное то сдлано. Теперь пойдетъ быстро.

— А какъ у Ястребова?…

— Сергй Алексевичъ, — крикнулъ къ запертой двери Чекомасовъ, — Здсь капитанъ Немо. Пожалуйте сюда.

Изъ комнаты, гд полы, подоконники, стулья были завалены книгами и тетрадями, гд стояли большiе ящики, тоже наполненные книгами, появился маленькiй лысый человкъ въ большихъ очкахъ въ черной роговой справ. Онъ привтливо улыбался и жестомъ приглашалъ Немо и Ранцева войти въ его книжное царство.

— Кончаете? — спросилъ капитанъ Немо.

— Упаковкой занятъ. Дня черезъ два и отправлю. Библiотечки на славу вышли… А вотъ, — онъ взялъ изъ кипы свже переплетенныхъ одинаковыхъ книжекъ одну и показалъ ее Немо. — Это послдняя моя работа. Съ полковникомъ Субботинымъ вмст составляли. Я вамъ еще не показывалъ. Необходимйшая, знаете, вещь: — словарь совтскихъ словъ и терминовъ. Заучивать многое придется. Такъ они языкъ исковеркали.

Вс ихъ учебники имю. Воинскiе уставы, милицейскiя, трамвайныя, желзнодорожныя, театральныя и другiя правила, «весь Ленинградъ» за прошлый годъ, «вся Москва», сочиненiя Катаева, Пантелеймона Романова, а Зощенки, тридцать комплектовъ забралъ, потому, знаете, безподобное пособiе для изученiя тамошняго быта… Да томовъ боле тысячи веземъ съ собою. И, смотрите, еще какую штуку я собралъ изъ разныхъ газетъ и журналовъ.

Ястребовъ положилъ словарь на мсто и взялъ небольшую тетрадку, съ наклеенными въ нее вырзками изъ газетъ.

— Вотъ послушайте-ка, если это да на тонъ-фильм пустить съ талантливой какой пвичкой, этакой Плевицкой, что ли…

И слегка нараспвъ, какъ говорятъ народныя частушки, Ястребовъ сталъ читать изъ тетрадки:

— Сама садикъ я садила, Сама буду поливать, Не хочу свое хозяйство Голодранцамъ отдавать. Скоро солнышко пригретъ, Станутъ груши зацвтать, Вмсто тракторовъ въ колхозахъ На котахъ будутъ пахать…

— На Дону, — пишутъ, — такiя частушки распваютъ. Чистйшая контръ- революцiя! А ну-ка представьте себ такую пвунью, да еще, если она и хорошенькая. Остановите-ка ее! Вы ей, поди, слово, а она вамъ десять, да какихъ!.. А при ней кавалеры. Вотъ и насаждайте при такихъ обстоятельствахъ общину. Видите, какое влеченiе къ индивидуальному хозяйству. И это тогда, когда тамъ считаютъ идетъ расцвтъ коммунизма и колхознаго хозяйства: — «вмсто тракторовъ въ колхозахъ на котахъ», — чувствуете всю силу этой иронiи, — «на котахъ будутъ пахать»…