Подводные камни

Тарасов Антон Юрьевич

Марине не нравился весенний город. Вроде бы и припекало солнце, однако ветер был пронзительным и заставлял поднимать воротник и кутаться в него. Порывы ветра поднимали с асфальта пыль и несли ее по всей улице и далее по дорожкам парка. Вместе с пылью летели обрывки газет, сигаретные пачки, фольга и прочий мусор, значительная часть которого пряталась в укромных нишах дорожного бордюра. Голуби слетелись к скамейке, где сидела Марина, и в нетерпении ходили вокруг.

Марина изо всей силы топнула ногой. Голуби вспорхнули, сделали круг, но снова вернулись. Она топнула опять, на этот раз

неудачно подвернув ногу. Марина даже вскрикнула от боли. Но даже это не заставило голубей улететь: они, словно чувствовали, что являются свидетелями чего-то необычного, выстраивания какой-то стратегии, грандиозного и великого замысла.

Сжимая в руке сотовый телефон, Марина погрозила им голубям, но те вообще никак не отреагировали. Голос Вики звучал взволнованно:

— Маринка, ну как ты? А я весь день думаю, что ты там решила предпринять, уже хотела сама тебя набрать. Звонила Волкову?

— Звонила. И не только звонила, — загадочно произнесла Марина.

— Да ты что! И что? Чем все закончилось? У тебя получилось? Расскажи, не томи!

— Слушай, по телефону я ничего не буду рассказывать. Ты в своем уме? Это не телефонный разговор. Ты можешь сбежать с работы пораньше? — Марине нужно было выговориться, но не так, не на ходу. — Могли бы встретиться, пропустить по коктейлю. Я угощаю. Ну, постараешься?

— А где ты сейчас?

— Около «Горьковской», в парке сижу, но скоро отсюда уйду, поищу какое-нибудь укромное местечко, — Марина действительно осматривалась по сторонам. — Здесь такая грязища, уже пожалела, что сюда забралась.

Вика закрыла трубку рукой и что-то у кого-то спросила. Марина расслышала лишь отдельные слова.

— Короче, — Вика явно торопилась. — Меня отпустят через полчаса, кое-что доделаю и к тебе. Я у «Горьковской» отличное место знаю! Пройдешь по Кронверкскому, нырнешь в подземный переход, перейдешь на ту сторону, где мечеть, и нырнешь в первый переулок. Там увидишь вывеску, написано «бар». Там и жди меня, через час уже мне все рассказывать будешь, надеюсь.

— Буду, буду, если не заплутаю. Сусанин, блин. Все, пока.

Вика не обманула. Через час она прибежала в кафе, скрывавшееся за надтреснутой вывеской «Бар». Внутри было уютно, посетителей не было, только за стойкой скучал пожилой бармен, он же официант. Вика бросила вещи, помчалась мыть руки, а когда явилась через пять минут, следов трудового дня и беготни на ее лице уже не было. Она хитро улыбалась, ей не терпелось узнать, когда же ей достанутся обещанные посреднические. Марина расхохоталась так, что будь в кафе публика, на нее непременно стали бы показывать пальцем, а кто-то принялся бы снимать на телефон все происходящее. Наконец, Марина сделала глубокий вдох:

— Ну, ты даешь, рассмешила! До посреднических еще далеко, я только-только навожу мосты и прощупываю почву. А почва, надо сказать, благодатная. Дела у него идут вполне нормально, значит, и денежки есть, причем немалые. Он мне сказал, когда я ему звонила, что у него в офисе вакансий нет уже лет восемь, и не предвидится.

— Так, — остановила ее Вика. — А под каким предлогом тогда ты с ним встретилась, если ему никто не требуется, и на заинтересованного богатого клиента ты тоже не смахиваешь?

— А

под таким, что уж не знаю по какому совпадению, но они с женой ищут домработницу. Вернее, ищет жена. И уж не знаю как, но я смогла уболтать его и убедить, что я звоню именно по этому объявлению, хотя и понятия не имею, кого там ищет его жена.

— Вот это да, Маринка, — Вика потерла руки. — И что дальше?

— А дальше хлебни «Лонг айленд», иначе сейчас упадешь! — предупредила Марина.

Вика послушалась и сделала глоток.

— Я пришла к нему в офис, мы мило беседовали, он посмотрел мой паспорт, — Марина говорила размеренно, спешить было некуда. — Ну и рассмешил, думал, что мне не тридцать один, а больше. Он, конечно, этого не сказал, но дал понять. Да и меня не проведешь, не первый день на свете живу.

— И что дальше?

— Не перебивай лучше, а то упущу что-нибудь важное. Ты была права, дом у него в Мартыновке, домработница должна помогать его жене с магазином, уборкой и котом. Короче, обычная бытовуха, ничем не лучше, чем у меня в моей помойке, разве что почище, наверное. Волков спросил меня, умею ли я готовить. Я чуть не послала его. А закончилось все тем, что завтра вечером я подъезжаю к нему сюда, в офис, и он везет меня к себе домой, знакомить с женой, показывать и рассказывать.

Неожиданно игравшая в кафе негромкая музыка смолкла, затем заиграла снова, потом стал повторяться один и тот же фрагмент, в колонках противно завыли высокие ноты.

— Сейчас, сейчас, — засуетился бармен. — Диск заел, как не вовремя, такие красивые девушки, а он так себя ведет, ай-ай-ай.

Марина скорчила рожу и показала бармену средний палец, когда тот отвернулся, чтобы наладить технику.

— Самое главное забыла тебе сказать, — вспомнила вдруг Марина. — Волков мне сказал, что домработница должна жить там, в коттедже, пять дней в неделю, а на выходные будут отпускать. Ну да, как же, уйду я оттуда!

Музыка в кафе смолкла окончательно, и сколько бармен ни пытался дергать за провода, доставать и ставить обратно диск, аппарат больше ни на что не реагировал, работал, но из колонок не издавалось ни звука.

— Что за люди, не умеют ничего, даже музыку поставить по-человечески, — громко возмутилась Марина, так, чтобы бармен тоже слышал, а потом перешла почти на шепот. — Слушай, Вик, а ты видела у Волкова секретаршу. Это же ужас! Дура неотесанная, по возрасту ей место в какой-нибудь жилконторе, а не в агентстве недвижимости.

— А что, тебя она тоже обругала? — осторожно спросила Вика.

— Неа, не обругала, — Марина качалась на стуле. — Она вела себя так, как будто она командует парадом и самая главная начальница там. А сама-то деревня, неряха страшная. И невоспитанная, предложила мне самой кофе или чай себе приготовить. Представляешь, она уселась пить кофе, но руки-то растут понятно откуда. Отхлебнула, как бегемот, а чашка как выпала у нее вместе с ложкой из рук и хрясь на пол, разлетелась на куски, ложка вообще чуть ли не на другом конце коридора оказалась. Смешно за таким наблюдать. Ну, она, конечно, сразу в слезы, видно, чашку жалко или новый кофе лень готовить. Ой, вот это кадр! И откуда он такую взял? Ой, смех.