Подземелье Иркаллы

Alexandra Catherine

Помывшись, попытавшись вычистив грязь пенившимися бутонами нежно-розовых цветов на берегу, Акме простирнула рубаху Августы и свою тунику и, мокрую, решила надеть на себя, ибо у неё не было ничего, чем могла бы она прикрыть наготу.

Прикрыв девочку её мокрой рубахой, Акме спокойно сказала Сатаро:

— Дай ей плащ, пока одежда её высыхает.

Сатаро, не отворачиваясь от костра, кинул Акме плащ, и она укутала Августу, повесив рубаху её на ветку кустарника рядом с костром.

— Специй бы сюда! —

протянул саардец. — Что ж, дикими яблоками обойдёмся.

Удостоив Акме взглядом, он взял её за подбородок, и, повернув правой щекой к себе, внимательно осмотрел рану и фыркнул:

— Царапина! Если не воспалится, быстро заживёт, и рубца не останется.

Насытившись кроликами и напившись ледяной воды из родника неподалёку, они приготовились ко сну.

Костер трещал. Августа, укутанная плащом, успокоенная сытостью и теплом, заснула в объятиях Акме, которая безучастно глядела на огонь, ожидая сна.

— А теперь скажи мне, кто ты, откуда, куда держишь путь, как оказалась в Кереях и силою какой чертовщины обладаешь? — спокойно и деловито спросил Сатаро.

Голос его был грубоват, но глубок и проникновенен. Серебристые нити волос его, преждевременно скользнувших по тёмным волосам, сверкали в редких лучах солнца. Тёмные брови вразлёт сурово нависли над светло-серыми глазами, на изуродованную правую щеку, похожую на вспаханную землю, Акме старалась не смотреть.

— Зачем тебе это знать? — спросила девушка.

— Мы путешествуем вместе. Я желаю знать о тебе всё. И если ты не расскажешь, я зарежу тебя.

Акме безразлично хмыкнула. Почему-то она совсем не испугалась.

— Куда я иду, как оказалась в Кереях, не имеет более смысла. Если я оставлю тебе Августу, ты бросишь её, но и взять её с собою я не могу, ибо иду в Кунабулу, а те, что напали на нас в Куре, — демоны Кунабулы, и идут они за мною, чтобы убить. Если вы пойдёте за мною, они убьют и вас. Я сопровождала брата, пока меня не забрали коцитцы. Теперь я должна идти в Кунабулу, чтобы там мы встретились.

Она не чувствовала ничего, без эмоций констатируя факты. Но мысль о том, что, быть может, никого из отряда не осталось в живых, волнами ужаса захлёстывала её.

— А зачем эти демоны пришли в Архей? — поинтересовался Сатаро.

— Убить меня и брата моего и помочь воцариться в Архее Нергалу, древнему божеству, брату Шамаша, и главному врагу моего предка.

— Коцитцы поклонялись ему, — сказал Сатаро. — Они держали меня в плену более двух месяцев. Полагаю, тебе они отвели особую роль, почувствовав в тебе силу, не угодную их господину. Они всегда служили ему… И что ты должна сделать в Кунабуле?

— Помочь брату остановить Нергала.

— А сам брат не может?

— Так нам было предсказано. Мы должны вместе остановить Нергала.

— А братец обладает такой же силой, что и ты?

— Не уверена,

что не обладает.

— Стало быть, он оставил тебя, а ты хочешь его найти.

Оторвав глаза от костра, Акме подняла их на Сатаро. Она не возразила и не согласилась. Ей было безразлично, и это безразличие не понравилось ей.

— Коцитцы схватили тебя не случайно, барышня. За тобой ведётся охота. И, боюсь, мои земляки, освобождая нас, увидели твои фокусы. Они захотят свести с тобой знакомство. Твой красивый огонёк станет их украшением. И ты никогда не сможешь вырваться из их плена, если попадёшься к ним.

— Я никогда не стану их украшением, — мертвенно отозвалась Акме. — Приговором, смертью — да, но не украшением.

— Как знать… Хочешь, чтобы я рассказал о себе?

— Мне всё равно, — без интонации произнесла Акме, чувствуя, как глубокое и ровное дыхание Августы умиротворяет и её.

— В богатых семьях нынче не учат манерам? — оскорблено фыркнул Сатаро.

Целительница не ответила.

Тогда саардец молча улёгся спиною к ней, и вскоре дыхание его стало спокойно, а Акме так и осталась сидеть с открытыми глазами, ничего не чувствуя, ни о чем не думая.

Сатаро разбудил всех под вечер. Сумерки родонитовой вуалью накрыли лес. Птицы затихли, затих и ветер, лишь костёр их вновь весело потрескивал, а саардец возился с ним и с новыми тушками кроликов.

— Поужинаем и отправимся в путь, — грубовато заявил тот.

— А куда мы идём? — спросила Августа.

— Пока подальше от Кура. В сторону Полнхольда. Первой же деревни. Я не местный.

— Ты решил не возвращаться в Саарду? — спросила Акме, внимательно поглядев на него.

— Полнхольд ближе Саарды. Нам всем нужна помощь и кров над головой.

Они поспешно поели, набили карманы яблоками и ягодами и направились дальше.

Бывшие узники Кура прошагали полночи. Тьма обрушилась на них, когда поблизости не оказалось ни леса, ни рощицы, а они, оставшись без костра, решили переночевать в небольшом овраге.

Небо было увешено миллионами безмятежных звёзд, и Акме, прижимая к себе озябшую Августу, морщилась от боли в боках.

— В Саарде у тебя остались родные? — спросила она.

Сатаро пробормотал:

— Не всё ли равно теперь? Домой мне путь отрезан.

— Почему?

— Я не желаю, чтобы родные мои знали, как растерзали они меня.

— Но семья твоя страдает, Сатаро. Сколь долго оплакивали они тебя.

— У меня ещё два брата. У них — жёны и дети. А у меня теперь это уродливое лицо.

— Ты молод, ты ещё можешь завести детей. Думаешь, они не примут тебя из-за твоих увечий? Они не так уж страшны. Вернись к семье.

Сатаро вздохнул, никак не отреагировав на слова девушки.