Подземелье Иркаллы
Шрифт:
— Но как ты оказался в Коците?
— Я держал путь свой в Мернхольд по делам. Они поймали меня, когда я пересекал Кандох.
— Тебе нужно раздобыть коня для возвращения и немного денег. Быть может, в Полнхольде найдётся работа для тебя? Что ты умеешь?
— Мне более нигде не найдётся работы.
— Ты за этим вырвался из лап смерти? — тихо спросила Акме. — Причитать и сожалеть?
— Они изуродовали мне душу, рвали на мне мясо. За два месяца на глазах моих они изнасиловали, искалечили, убили столько, что даже во сне
— Со временем это пройдёт, особенно среди родных и близких. Возьми себя в руки. Живи!
Сатаро молчал. Затем сменил тему, обращаясь к Акме:
— Куда ты денешь девчонку, если тебе нужно в Кунабулу?
Акме вздохнула и прошептала:
— Я не знаю, Сатаро. Не могу взять с собой, ибо этим убью её. Довольно настрадалась она, мои же страдания и путь мой продолжаются. Но мне некому оставить её, посему я хотела попросить вас взять её с собою. Позже я найду вас и заберу её.
Сатаро засмеялся, и от смеха этого у неё побежали мурашки.
— Скинуть девчонку на меня и сбежать! — рявкнул тот. — Хороша идея, барышня. Но куда я дену её?!
— Если вы на время обоснуетесь в Полнхольде или вернётесь в Саарду…
— Вижу, ты всё решила за меня! А что будет, если ты умрёшь в Кунабуле?
— Августа останется с тобой, — последовал ответ, и Сатаро зло усмехнулся:
— Возись с нею сама.
— Неужели не жаль тебе ребёнка? — потрясённо выдохнула Акме. — Ее родители убиты, она осталась одна, а я должна идти в Кунабулу. Чем же ты займёшься?
— Какое тебе до этого дело? Ищи брата своего и оставь девчонку с кем-нибудь из тех, кто шёл с вами в Кунабулу.
— Как же я найду его теперь? — потеряно прошептала Акме. — Я даже не найду следов его, а если найду, то не смогу догнать…
Сатаро негодующе промолчал.
— Акме, пойми, — наконец, проговорил он, тихо и надрывно, — нет во мне более тяги к жизни. Что станется с нею, если со мною случится беда?
— Я не могу взять её, покоряясь необходимости. Кунабула — поле боя. Ты не можешь взять её, покоряясь своей трусости и эгоизму.
— Тебе ли осуждать меня за эгоизм? — воскликнул Сатаро, не понижая голоса. — Ты можешь, ты должна отказаться от Кунабулы. Брат твой же не пришёл за тобою, стало быть, справится и без тебя!
Акме оскорблено зашипела, но сдержала гнев, ибо Августа, зашевелившись, проснулась.
Девушка обняла ребёнка и, покачивая, начала убаюкивать, с трудом сдерживая нахлынувшие рыдания.
— А что, если брат мой мёртв? — глухо пробормотала она. — Что, если их перебили, и я осталась одна?
— Тогда выбирай между ребёнком и своим долгом! Спасла её, так, будь добра, позаботься о ней и подари ей будущее! И, прошу тебя, не надо слёз. За полгода я вдоволь наслушался рыданий…
— Мерзавец… — с презрением рыкнула Акме, вспыхнув. — Поскорей бы пути наши разошлись!
Сатаро молча отвернулся и уткнулся
Сон её прорезал дикий крик, и Акме в ужасе подскочила.
Бескрайние поля накрыло молочно-белое полотно предрассветного тумана. Сатаро метался на траве, постанывая и рукою закрываясь от тусклого неба. Глаза его были закрыты. Его мучили кошмары.
— Сатаро! — выдохнула проснувшаяся Акме, подскочив к нему, тряся за плечо. — Проснись!
Распахнув глаза, мужчина долго и непонимающе смотрела на девушку. Лоб его покрыла испарина, несмотря на промозглый холод, а из глаз текли слёзы.
— Очнись, — мягко говорила она, гладя лицо его и волосы. — То был сон…
— Они мучили меня, — шептал он, трясясь, испуганно, истерзано. — Смеялись надо мною. Резали меня… Я видел всех, кого убили они на моих глазах …
— Чего они хотели от тебя?
— Они пришли за мною…
— А мы с тобою их прогоним. И более они не придут.
Сатаро, глубоко вздохнув, очнувшись окончательно, положил тяжёлую голову свою ей на колени и прошептал:
— Они приходят за мною каждую ночь с тех пор, как я оказался в Коците. Я не могу спать. Я вижу тех, кто погиб, вижу мучения их снова и снова…
— Сны эти прекратятся, и ты вновь будешь жить так, как жил до Коцита.
— Прошлого нет и никогда не было…
Акме гладила лицо его, подушками пальцев задевая раны его, чувствуя их бугристость, но не слыша в себе голоса отвращения. Жёсткая щетина прорезала щеки и щекотала её ладони.
Прошлого нет и никогда не было. Девушка с трудом пыталась вспомнить, как она жила, пока не попала в плен к коцитцам. Лорен. Её брат, вечно недовольный и сомневающийся в себе. Гаральд, который даже не пришёл, чтобы вытащить её из плена. Акме закрыла глаза, не понимая, почему к ней приходят такие мысли, но не в силах отогнать их.
Сатаро крепко заснул, а Акме осталась сидеть неподвижно, охраняя сон его и чувствуя, что не сможет покинуть ни его, ни Августу, ибо нуждались они в силе её. Она поморщилась: что-то не так было с её головой. Не могла вспомнить многих сцен из прошлой жизни: ни обучения в Орне, ни пребывания в Нелейском дворце, ни похода до Полнхольда. Прижав ладони к лицу и с силой надавив пальцами на веки, Акме мучительно простонала:
— Что же такое со мною?..
Утром, позавтракав земляникой и оставшимися яблоками, напившись и умывшись водою из родника, все молча направились дальше.
На западе заканчивалась цепь гор, исчезал из виду Кур, словно ночной кошмар, солнце благосклонно сияло над ними.
Августа с заплетённой Акме косою, закреплённой ярко-красным куском туники, бегала в своих неудобных башмаках, танцевала вместе с бабочками на лёгком ветру, собирала цветы и ловко плела из них венки. Изуродованная щека на время забывалась, а прекрасные глаза освещало солнце, делая их золотисто-прозрачными.