Подземное время
Шрифт:
Матильда только что подала заявление об уходе. Она не испытывает ни сожаления, ни облегчения. Разве что ощущение пустоты.
Стоя в стороне, Матильда разглядывает людей: на усталых лицах читается раздражение, губы сложены в горькую складку. Поезд FOVA отменен; приходится ждать. Матильда думает, что каждый в этой толпе, и она в том числе, причастен к некоему знанию, о котором другие не догадываются. Почти каждый вечер, бок о бок, в гигантском потоке воздуха, они ждут прибытия поездов с нелепыми именами. Однако это не сплачивает их, не протягивает
Матильда достает визитную карточку, которую ей вручил незнакомец на улице. Его зовут Сильвен Бурден, он работает на коммерческом предприятии – фирма «Pest-Control». Под логотипом курсивом уточнялось направление деятельности организации: «Уничтожение вредителей, тараканов, клопов, муравьев, мышей, крыс, голубей. Дезинфекция, дезинсекция».
Матильда чувствует, как в ней поднимается волна смеха. И тут же гаснет. Не будь она такой усталой, она бы, не сдерживаясь, от души расхохоталась. Мужчина ее двадцатого мая оказался профессиональным уничтожителем паразитов.
А она его не узнала, прошла мимо, отказалась выпить с ним стаканчик. Не остановилась.
Глава 40
Это не просто. Каждый раз, когда он садится в машину, от запаха Лилиных духов у него переворачивается желудок. Даже несмотря на постоянно приоткрытые окна. Запах становится еще сильнее, когда он наклоняется к пассажирскому сиденью: здесь он буквально въелся.
Надо почистить салон машины. В ближайшие выходные.
Тибо вспоминает, как однажды он оказался у Лили очень поздно ночью. Около полуночи она позвонила ему и попросила приехать прямо сейчас. Едва он вошел, как она принялась его раздевать, и они, не говоря ни слова, занялись любовью. Потом они лежали рядом на кровати; в темноте ее тело казалось таким белым, что почти светилось. Постепенно ее дыхание выровнялось, и Тибо подумал было, что она уснула. В который раз он почувствовал себя обманутым, смятым. Одиноким.
Затем, подчиняясь странному порыву, он в тишине дотронулся до ее лица. Ее лицо было мокро от слез. Тогда Тибо сжал ее руку, лежащую на покрывале.
Он не умел ее любить. Не умел заставить ее смеяться, почувствовать себя счастливой.
К его любви примешивались его сомнения, его отчаяние; его любовь произрастала из самой печальной части его души, из трещин его сердца, из пульсации его ран.
Он любил ее с постоянным страхом ее потерять.
Поступило новое сообщение с базы: женщина тридцати двух лет, легкие признаки невралгии. Срочность вызова классифицировалась как средняя.
Чтобы уточнить, как проехать к новому адресу, Тибо достал карту из ящика для перчаток. На часах было 18:35; если повезет, этот вызов станет на сегодня последним. На дорогу у него ушло двадцать пять минут. Парковочное место перед многоэтажкой освободилось как раз в тот момент, когда он подъехал.
Тибо поднялся на лифте и оказался в бесконечном коридоре со стенами, покрытыми штукатуркой. Среди десятка дверей на этаже он нашел нужный ему номер и позвонил.
Перед ним сидит молодая женщина. Тибо обращает внимание на ее особенную манеру сидеть на стуле: словно бы одним боком, разглядывает ее длинные ноги, родинки, пряди волос, выбившиеся из прически. Женщина красива какой-то странной
Она сразу рассказала ему свою историю. С самого начала.
Несколько дней назад, когда она работала за компьютером, ее рука вдруг перестала ее слушаться. Рука безвольно лежала на мышке и не могла двинуться. После это повторилось. Тем же вечером, позднее, – она все еще работала, – перед глазами у нее возникла черная пелена. В течение нескольких секунд она ничего не видела. Но это ее не обеспокоило: она списала все на счет усталости. А еще через два дня она шагнула мимо ступеньки на лестнице. Как будто на долю секунды разладилась связь между ее телом и мозгом.
И вот, сегодня утром, кофейник полетел ей под ноги. Она сама не знает, как это произошло: она держала его левой рукой и вдруг уронила. Тогда она вызвала врача.
Своего доктора у нее нет: раньше она никогда не болела.
Теперь она сидит перед ним, сложив руки на столе, и спрашивает, насколько все серьезно. Добавляет:
– Я хочу в точности знать, что вы об этом думаете.
Тибо только что провел полный неврологический осмотр.
Теперь он должен убедить ее незамедлительно пройти более глубокое обследование. Убедить, но при этом не напугать ее. Эта женщина в свои тридцать два года обнаруживает первые признаки рассеянного склероза или опухоли головного мозга. Вот что он думает.
– Пока еще рано что-то утверждать. Но вам следует серьезно отнестись к этим симптомам. Поскольку ваше состояние сейчас кажется нормальным, я не настаиваю на госпитализации. Но вы должны прямо с завтрашнего дня начать проходить обследование, которое я вам назначу. Я сам позвоню в больницу и договорюсь, чтобы вас приняли без проволочек. А если с вами опять что-то случится, немедленно вызывайте скорую.
Женщина не задает вопросов. Она с улыбкой смотрит на него.
Ему хочется подойти и обнять ее. Утешить ее, сказать, что не надо волноваться.
Ему хочется провести рукой по ее щеке, по волосам. Сказать, что он рядом, что он не оставит ее.
Он видел сотни людей, пораженных тяжелым заболеванием. Он знает, как круто и с какой скоростью меняется их жизнь; ему знакомы и передозировки, и сердечные приступы, и стремительное развитие рака; ему известен процент самоубийств. Он знает, что можно умереть и в тридцать лет.
Но сейчас, когда он сидит напротив этой женщины, подобная мысль ему невыносима.
Ему кажется, что он утратил свою защитную оболочку, невидимую дистанцию, обязательную для его профессии. Что-то потерялось, ушло от него.
Этим вечером он чувствует себя обнаженным.
Тибо ищет на стене переключатель, зажигает свет.
Женщина еще раз благодарит его и закрывает за ним дверь.
Тибо садится в машину и ждет, не в состоянии тронуться с места.
Долгое время он искал в болезнях высший смысл, отличный от «божьего промысла». Нечто, что объясняло бы их.
Нечто, что оправдывало бы страх, мучения, разрезанную и вскрытую плоть, часы в неподвижности.
Теперь он больше не ищет. Он знает, насколько болезнь слепа и бессмысленна. Он знает, насколько хрупко человеческое тело.