Поединок с самим собой
Шрифт:
— Кардиограмму снимал? — спросила она.
Юлька не знал, что это за штука — кардиограмма. И на всякий случай промолчал.
— Ты что — глухой? — строго сказала Мария Степановна. — Кардиограмму делал?
Юла посмотрел на нее, на Григория Денисовича.
— А как… ее делают?
— Прекрасно! — усмехнулась Мария Степановна. — Значит, не делал?! Ну, а боли? Сердце болит?
— Нет, — заторопился Юлька. — Совсем не болит.
— Не колет? Не давит? Не режет?
Юла
Мария Степановна задумалась.
— Понимаешь, Гоэл, — сказала она (так она всегда называла мужа). — Небольшой миокардитик, вероятно, был…
И она произнесла еще какие-то ученые слова, которых Юлька не понял. Миокардит — это он слышал. Это тот усатый тоже говорил. И в детдоме — врачиха.
— А скажи, — снова обратилась Мария Степановна к Юльке. — Ты же целый год вместе с мужем зарядку, пробежки делал. Ну, и как? Хуже? Здоровье? Хуже или лучше?
— Лучше, — поспешно сказал Юлька. — Сильнее стал… И ничего не болит.
— Одевайся, — велела Мария Степановна.
Она снова задумалась.
— Понимаешь, Гоэл… Я бы, лично я, — она голосом подчеркнула последние слова. — Я бы разрешила Юльке заниматься физкультурой. Ну конечно, под регулярным медицинским контролем. Но это — я. А другой врач… — Она пожала плечами. — Особенно, если перестраховщик… Он Юлу не допустит. Зачем врачу рисковать? А вдруг новая вспышка? Тогда кому попадет?
Мария Степановна встала, подошла к окну, несколько минут смотрела на улицу.
— Сделаем так, — наконец сказала она. — Ты, Юлий, завтра приди ко мне в клинику. Снимем кардиограмму. А уж потом окончательно решим.
Кардиограмма оказалась очень интересной штукой.
В клинике Юлу уложили на кушетку, к обеим его рукам и к обеим ногам присоединили электропровода. А пятый провод с резиновой присоской подключили к груди. Как раз в том месте, где сердце. Теперь от Юлы тянулось столько проводбв, как от небольшой электростанции.
Врачиха командовала:
— Дыши! Не дыши! Дыши!
А сама включала и выключала какой-то моторчик.
Металлический белый ящик мягко гудел. Из него ползла узкая бумажная лента. А на ленте какое-то перо чертило линию. Всю изломанную, с острыми пиками, которые то поднимались высоко, то падали.
Мария Степановна долго разглядывала ленту.
— Это что ж — мое сердце? — не удержался Юла.
— Да, это начертило твое сердце.
Наконец Мария Степановна, очевидно, досконально изучила Юлькину линию.
— Ну что ж. Неплохо. — Она звонко шлепнула Юлу по плечу. — Совсем даже неплохо.
Юла улыбнулся, втянул носом воздух. Пахло от Марии Степановны сразу и йодом, и какой-то стерильностью,
«А ничего тетка! — подумал Юла. — Решительная. И толковая. С чего это я ее раньше невзлюбил? А что с Квантом не ладит, ну, так женщина… С женщинами это бывает».
В спортшколе молодой тренер в синей майке и синих брюках воскликнул:
— А, явился, бесперспективный!
Засмеялся, подмигнул Юле:
— Первым делом — что? Первым делом — медосмотр!
Ну, конечно! Так Юла и знал.
Медосмотр надо было пройти во вторник или в пятницу.
Григорий Денисович сказал:
— Знаешь, пожалуй, сходим вместе. Так оно будет вернее. Но во вторник я, ну, никак…Значит, в пятницу.
Дни до пятницы тянулись мучительно медленно. Юльке казалось, это как в фантастических романах: время или остановилось, или даже повернуло вспять.
Но всему приходит конец. Пришел конец и ожиданию.
В пятницу Юла с Григорием Денисовичем поехали в поликлинику.
Снова, как в Суворовском, Юле дали медицинскую карту и снова ходил он из кабинета в кабинет. К глазному, ушному, к хирургу, невропатологу.
И, наконец, — к терапевту.
Терапевтом оказался высокий молодой дядька. Юла вздохнул с облегчением: молодой, он не будет придираться. Он смелее старика. Он разрешит.
Всех врачей Юла посещал один, а к терапевту вместе с Юлой зашел и Григорий Денисович. Врач посмотрел на Григория Денисовича вопросительно — а вы, мол, тут зачем? — но ничего не сказал.
— Ну-с, есть жалобы, молодой человек? — бодро спросил он.
— Никак нет! — ответил Юла.
И сам удивился: вспомнил, что точно так же, четко, по-военному, отрапортовал он старичку врачу в Суворовском.
Опять все повторялось!..
— Прекрасно! — сказал врач.
Велел Юльке лечь на кушетку. Прощупал ему живот, постукал согнутым пальцем по груди. Потом взял со стола такой знакомый Юльке металлический кругляш с двумя длинными резиновыми трубочками-шнурами (Юла уже даже знал, что эта штука называется фонендоскоп).
«Начинается!» — Юла вздохнул.
Врач сунул концы резиновых трубочек себе в уши и приложил массивный кругляш к Юлькиной груди.
«Ну! — мысленно взмолился Юлька. — Бог, если ты есть, помоги мне, пожалуйста!».
Врач медленно передвигал кругляш и слушал.
Юлька старался дышать глубоко, вдыхал и выдыхал с шумом и сопением. Авось тогда врач что-нибудь недослышит. Какой-нибудь подозрительный треск или скрип в Юлькином сердце.
Врач передвинул кругляш, и снова передвинул, и опять…