Поединок с самим собой
Шрифт:
— Внимание!
И опять пауза. Она кажется бесконечной, хотя продолжается всего одну секунду. И наконец — сигнал!
Гродзенчук рванулся в погоню за чемпионом. Их теперь разделяли ровно две минуты. А к финишу надо хоть на секунду, но обязательно сократить просвет.
Идти было тяжело. Вся дистанция состояла из многочисленных спусков и подъемов. Гродзенчук летел все быстрее по склону, и вековые сосны сливались в сплошной частокол. Казалось, мчишься по узкому коридору, а по бокам тянутся высокие бесконечные стены.
Выигрывать
Да, прав Павел Игнатьевич. Тренер любил повторять: «тягуны» на то и созданы, чтобы проверить, высок ли моральный уровень гонщика.
Тягуны — и слово-то какое! Так лыжники называют длинные, трудные подъемы. Действительно, «тягуны» — все жилы вытягивают.
Гродзенчук твердил себе: «Так. Потей! Потей!».
Но по-настоящему он еще не «выкладывался». Борьба только начинается. Надо беречь силы.
Первый отрезок пути он шел «вслепую», не зная своей скорости, не зная, насколько обогнал его Вишняк. Скорее бы кончился пятый километр. Там, в узкой лощинке, его встретит Костя, и сразу выяснится, как идти дальше.
И вот лощинка. Узкая и длинная, словно вырубленная меж крутобоких скал.
Еще издали Гродзенчук увидел черную кожанку Кости. Поверх кожанки, на груди, на длинном шнурке висел, как медальон, никелированный секундомер.
— Ровно! — сложив руки рупором, крикнул Костя.
«Так! Все правильно! — обрадовался Гродзенчук и пронесся мимо. — Значит, иду наравне с Вишняком».
Он взлетел на подъем и стремительно помчался вниз. Спуск длинный, а впереди высилась большая гора, — пожалуй, самый крутой подъем на всей дистанции.
«Сейчас-то ничего, а на втором круге об эту горушку многие споткнутся!» — подумал Гродзенчук.
Он мельком взглянул на лыжню, круто взбегающую вверх, и увидел на ней цветной бисер лыжников. Казалось, порвалось огромное пестрое ожерелье, и бисеринки рассыпались по горе. Но они катились не вниз, а упорно лезли к вершине. А возле самого гребня, сильно работая палками, уверенно шел Вишняк в черном свитере, резко выделяясь на снегу. Он напоминал огромную птицу.
Гродзенчук бежал все стремительнее. Великолепное ощущение силы и какой-то особой легкости наполняло каждый мускул, каждую клеточку его тренированного ловкого тела. Казалось, сама скорость, которую он всегда ощущал в себе, вдруг вырвалась на свободу.
Терпкий, настоенный смолой и хвоей, густой воздух родных Уктусских гор бодрил и радовал.
— Хоп! Хоп!
— Лыжню! — кричал Гродзенчук, и гонщики послушно уступали ему дорогу.
Он обошел уже трех человек.
Гродзенчук знал, что сейчас Костя торопливо идет по лесу, срезая огромную петлю дистанции. Скорее бы десятый километр! Там его снова встретит этот молчаливый, словно вечно сердитый, паренек, и можно будет еще раз сверить
Энергично отталкиваясь палками, далеко и сильно выбрасывая длинные, сухие ноги, такие длинные, что, как шутили товарищи, того и гляди Гродзенчук сам запутается в них, — он быстро скользил по лыжне.
— Ровно! — крикнул Костя, когда Гродзенчук вихрем пролетел мимо него на десятом километре.
Опять ровно!
Результат и радовал и немного смущал Гродзенчука. Он шел этот отрезок пути не с предельной своей скоростью, и был уверен, что чемпион хоть на несколько секунд обойдет его.
Гродзенчук подготовился к этому. Сил еще много. Он мог идти быстрее и собирался нажать, прибавить темп, но оказывается… этого не требовалось.
Все тем же накатистым, выверенным ритмичным шагом подошел он к концу первого круга, к той утоптанной площадке на вершине горы, с лентой кумача, туго натянутой меж двух сосен, где он брал старт. Казалось, это произошло совсем недавно, а прошел уже почти час.
Здесь толпилось много болельщиков. Проносясь мимо них, Гродзенчук слышал четыре, часто повторяемые фамилии — свою собственную, Вишняка, Демидова и Блюмкина.
Болельщики о чем-то спорили, что-то кричали, но крики сливались в сплошной гул.
И Гродзенчук снова, второй раз в этот день, скользнул вниз с горы. Итак, пятнадцать километров — половина дистанции — за спиной. Впереди еще один круг.
Он шел размашистым накатистым шагом, уверенно и спокойно обгоняя противников. На восемнадцатом километре, как и было условлено, Гродзенчук снова увидел черную кожанку Кости.
— Плюс восемь! — крикнул тот.
Плюс восемь?! Гродзенчук радостно кивнул. Восемь секунд выиграно! И у кого? У самого Вишняка!
Он взлетел на подъем и стремительно рванулся вниз. Ходу! Ходу!
Но тут в нем зародилось беспокойство. Какая-то смутная тревога.
Почему Вишняк идет медленнее его? Не взял ли Гродзенчук слишком быстрый темп? Да, чересчур резвый для такого снега? Как бы не «скиснуть» на финише…
Эта тревога нарастала, мешала идти. Клочки мыслей путались, сбивали с выверенного, ритмичного шага.
«Хитрит чемпион! Бережет силы, — наконец решил Гродзенчук. — Хочет, чтобы я зарвался!.. Да, именно. А сам нажмет на финише. Ведь впереди еще двенадцать километров. Но нет, не выйдет!».
И Гродзенчук чуть-чуть сбавил темп.
Правда, было обидно: лыжи, казалось, сами рвались вперед.
— Не горячись. Не горячись! — в такт шагам повторял он, вонзая в снег легкие, упругие палки, и упрямо сдерживал себя, словно натягивая возжи.
Этот участок — самый плохой. А главное — тут никто не сообщит ему время. Еще раз, последний раз, он увидит Костю лишь на двадцать пятом километре. А там он даст финиш! Держись тогда, Вишняк!
Сил еще много, они так и просятся наружу. А пока надо идти вслепую.