Поэмы и стихотворения
Шрифт:
XVIII.
Точно также на конц его властныхъ губъ покоились всевозможныя доказательства, глубокомысленные вопросы, быстрые отвты и сильныя разсужденія, и вс они безпрестанно пробуждались къ его услугамъ. Въ его распоряженіи были всевозможныя слова и краснорчіе, чтобы заставить смяться плачущаго и плакать смющагося. Онъ схватывалъ вс страсти въ ловушку своего каприза.
XIX.
Такимъ образомъ онъ владлъ сердцемъ всхъ, юныхъ и старыхъ; вс, мужчины и женщины, въ восхищеніи жили съ нимъ мыслью или же образовывали его почтительную свиту всюду, гд бы онъ ни появлялся. Согласіе какъ по волшебству предупреждало его желанія. Вс, спрашивая у себя, чего онъ желаетъ, обращались
XX.
Многіе достали себ его портретъ, чтобы напоминать себ его вншность и останавливать на немъ свою мысль, дйствуя какъ т сумасшедшіе, которые сохраняютъ въ своемъ воображеніи великолпные виды тхъ парковъ и замковъ, которые встртили они по дорог. Мысленно присваивая ихъ себ, они находятъ въ своей фантазіи боле удовольствія, чмъ тотъ подагрикъ-баринъ, который владетъ ими въ дйствительности.
XXI.
Точно также многія женщины, которыя даже ни разу не касались его руки, любили воображать себя любовницами его сердца. Я сама, увы, жившая на свобод и всецло принадлежавшая себ самой, была введена въ соблазнъ такимъ соединеніемъ искусства и юности; я посвятила вс мои привязанности его соблазнительной мощи и отдала ему весь цвтъ моей юности, оставивъ себ одинъ стебель этого цвтка.
XXII.
Между тмъ я все-таки не хотла, какъ нкоторыя мн подобныя, ни требовать чего либо отъ него, ни длать какихъ либо уступокъ его желаніямъ: повинуясь предписаніямъ чести, я держалась отъ него на спасительномъ разстояніи. Опытъ охранялъ меня, давая возможность видть сердца, которыя истекали кровью, находясь въ оправ этого фальшиваго брилліанта и составляя его любовные трофеи.
XXIII.
Но увы! Кому изъ насъ наши предшественники помогли избжать предстоящаго горя, если кому нибудь суждено испытать его лично. Кого изъ насъ примръ пережитыхъ страданій заставилъ положить эти опасности преградою на пути своихъ желаній? Совты, наоборотъ, могутъ подавить на минуту самую сильную склонность, потому что часто когда страсть находится въ полномъ разгар, данный совть ослабляетъ ее и пріостряетъ наши прочія умственныя способности.
XXIV.
Но наши чувства не удовлетворяются, если они такъ подавлены опытомъ другихъ и изъ страха передъ несчастіями лишены радостей, которыя кажутся такими сладкими; а между тмъ эти-то несчастія и могутъ указывать намъ на спасеніе. О желаніе! какъ далеко ты отъ мудрости! Ты не въ состояніи запретить себ отвдать того, чего ты не хочешь, хотя разумъ плачетъ и кричитъ теб: все потеряно!
XXV.
Въ самомъ дл съ самаго начала я могла сказать себ: этотъ человкъ обманщикъ, и я знаю примры его чернаго предательства; я узнала, въ сколькихъ садахъ онъ пустилъ свои корни; я видла, что его улыбкой позолоченъ обманъ; я знала, что клятвы для него были только путемъ къ разврату; я говорила себ, что его письма и искусныя рчи были только чернымъ отродьемъ его развратнаго сердца.
XXVI.
При такихъ условіяхъ я долго охраняла свою крпость, когда, наконецъ, онъ началъ осаждать меня такъ. Прелестная двица, найдите въ своемъ сердц какое нибудь чувство снисхожденія къ моей страждущей юности и перестаньте не доврять моимъ священнымъ клятвамъ; до сихъ поръ еще никому я не отдавалъ своей привязанности, которую теперь и предлагаю вамъ; правда, я бывалъ увлеченъ на торжества любви, но вы первая, которую я самъ туда приглашаю и которой предлагаю свои клятвы.
XXVII.
Вс ошибки, которыя, какъ вы видли, длалъ я въ свт, только заблужденія чувствъ, но не сердца. Ихъ причина не любовь; он могутъ быть только тамъ, гд съ обихъ сторонъ нтъ ни искренности, ни нжности. Если нкоторыхъ женщинъ эти отношенія привели къ позору, то вдь он сами искали его, и
XXVIII.
Среди всхъ женщинъ, виднныхъ мною, нтъ ни одной, которая бы настолько воспламенила мое сердце, какъ вы; нтъ ни одной, которая внесла бы хотя малйшее смущеніе въ мое настроеніе духа; ни одна изъ нихъ не наполняла своею прелестью моего свободнаго времени. Я наносилъ имъ вредъ, но он никогда не могли сдлать этого мн. Я предоставилъ ихъ сердцамъ свою вншнюю оболочку, но мое сердце было всегда свободно и всегда оставалось полновластнымъ господиномъ своихъ владній.
XXIX.
Взгляните на эти блдные жемчуга, на эти рубины, красные какъ кровь; это дань, которую прислали мн ихъ оскорбленныя причуды. Въ этомъ символ волненій, причиняемыхъ имъ мною иногда, ихъ боязливость изображалась этой синеватой близной, а ихъ смущеніе этими малиновыми переливами цвтовъ, — таковъ быль результатъ страха и нжной стыдливости, которыя, находясь въ ихъ сердц, боролись на ихъ лиц.
XXX.
Постойте, взгляните на эти драгоцнности, гд пряди волосъ любовно переплетены золотою нитью; я ихъ получилъ отъ нсколькихъ красавицъ, которыя со слезами умоляли меня удостоить принять ихъ, — вс он украшены камнями, рдкость которыхъ, цнность и достоинства были изложены въ глубокомысленныхъ сонетахъ.
XXXI.
Въ нихъ расхваливалась красота и твердость алмаза и дйствіе его невидимыхъ качествъ; расхваливался темно-зеленый изумрудъ, свжесть цвта котораго помогаетъ ослабвшему зрнію глазъ; небесно-голубой сапфиръ и опалъ, съ его тысячью смшанныхъ оттнковъ; словомъ въ остроумномъ объясненіи эмблемъ каждый камень превращался въ улыбку или въ слезу.
XXXII.
И что-же! Сама природа не хочетъ, чтобы я продалъ ихъ, эти трофеи горячихъ привязанностей, — знаки столькихъ задумчивыхъ и умоляющихъ желаній; она хочетъ, чтобы я сложилъ ихъ тамъ, гд долженъ самъ преклониться передъ вами, исходною и конечною точкою моихъ странствованій. Я приношу ихъ вамъ, какъ должныя вамъ жертвы; они даны въ мой храмъ, а вы мой повелитель.
XXXIII.
О! дайте вашу руку, эту руку неописанной красоты, близну которой нельзя оцнить и свсить даже на воздушныхъ всахъ хвалы. Возьмите, чтобы распоряжаться ими по своему желанію, эти символическія подношенія, которыя дали мн столько вздыхающихъ сердецъ; все, что зависитъ отъ меня, вашего слуги, повинуется и подчиняется вамъ; и вс эти отдльныя привязанности соединяются въ васъ.
XXXIV.
Постойте! этотъ символическій подарокъ былъ присланъ мн монахиней, святой сестрой самой безупречной репутаціи, которая удалилась отъ благородныхъ любезностей двора; но несравненныя прелести которой сводили съума цвтущую молодость. Ея милости добивались лица самаго высшаго происхожденія, но она держала ихъ на холодномъ разстояніи отъ себя и ушла изъ міра, чтобы провести жизнь въ вчной любви.
XXXV.
Но, моя возлюбленная, что за заслуга въ томъ, если ты откажешься отъ того, чего нтъ, и управляешь тмъ, что не сопротивляется? Что за толкъ замуровать сердце, не получившее никакихъ впечатлній, и съ веселымъ терпніемъ переносить узы, которыя не стсняютъ? Та, которой подобнымъ образомъ удастся сохранить свою честь, избгла бгствомъ шрамовъ сраженія и побждаетъ оттого, что отсутствуетъ, а не оттого, что дйствительно сильна.
XXXVI.
О, простите меня, но я говорю только правду, не выдумывая ничего изъ хвастовства: случай, который привелъ меня къ ней, тотчасъ же истощилъ ея силы, и тогда она захотла улетть изъ монастырской клтки: прежде любовь къ Богу закрыла глаза совсти; она хотла запереться, чтобы не соблазняться, а теперь она захотла испытать все, она желала свободы.