Поэтический нарцисс
Шрифт:
«А! Белокурому призраку вашему. Так ведь это глупей,
Чем бороться с воздухом».
«Призраку? Но непризрачно он целовал ночами.
По-настоящему! Золота жёлтого дарил сундуки, ящики,
Поил кофе и белым чаем. Плед подавал серой осенней полночью,
Штор тёмных приподнимал завесу, казался могущественнее Зевса,
А оказался трусливой сволочью».
«Солнце! – рассудок зевнул, хихикает, нежно обласкан лучами-бликами. –
Солнце,
Только не будьте, как роскоши раб, капризны.
Призрак ни капли не виноват в вашей болезни идеализмом».
Солнце
У меня было Солнце. Не описать, какое!
Ярче не сыщешь в мире и горячей.
Я его утром сквозь тучи читала запоем,
Буквы слагая из золотых лучей.
Я его видела в смоге заката-пожара,
На перекрёстках и на кругах колёс,
Но, исчезая под вечер, оно обижало
Больно, до крохотных тайных слёз.
Как-то, кофейный осадок оставив на донце,
В чашке, вышла из дома и – дурачьё! –
Вздумала я заменить это чудное Солнце
Обыкновенной ручной свечой.
Я зажигала её, если огня хотелось,
А надоест – тушила, дунув разок.
В сердце моем поселились гордыня и смелость,
А человек в нём погиб (как и Бог).
Но ведь свеча не гранит: миг – ни шика, ни лоска.
Только теперь что ни утро – решительно тень,
Вижу я лужицу белого-белого воска,
Жарко, и, кажется, криз, мигрень.
Петь бы – да, петь бы, но голос до ужаса тихий.
Плохо! Озноб изнурительней судорог бьёт.
Солнце мне светит в печальной неразберихе,
Но ведь оно – красноликое! – не моё.
Не обижайтесь, Солнце!
Не обижайтесь, Солнце, не надо!
Куда Вы? В тучи, за горизонт.
Я Вас давно не провожаю взглядом
Забывшей зонт.
Раньше лишь скроетесь – жизнь пуста,
Кажутся чёрной клеткой стены,
Раньше я думала, Вас не достать,
А мы ведь в рамках одной системы!
Слышите, солнце? Бриз шуршит,
Облака белую треплет марлю.
Солнце, Вы мыслились мне большим.
Слышите, солнце, красный карлик?
Сколько облили Вы золотом миль?
Сколько в Вас этой обидчивой дури?
Знаете, солнце, а это мой штиль –
Все Ваши взрывы, вспышки и бури.
После долгой разлуки
Она вошла – неповторимо женственная
В
Красота – ипостась божественная,
Он всегда так думал о красоте.
И янтарь волос озарился вдруг
Соскользнувшим с Луны лучом,
Луч с бесстыдством упал на её плечо,
И свеча пахла смолами в летнем бору.
Так смотрела она, дразня,
Так была велика её власть,
Что, как будто ведя на казнь,
Улыбалась она у платка свечного огня.
То казалась она Мадонной,
То беспомощной Маргаритой,
Наконец, как бутона – бутона! –
Губ коснулась его, повлажнели глаза-лазуриты.
Луч с плеча сполз на гипс острых скул,
Переползшим по лбу, убежал за окно, за ограду.
Он кричал всему миру про эту радость –
Он вернул её, он вернул.
Мой белокурый друг
Мой белокурый друг, усталый,
Но нежный, кудри – колкий шёлк,
Как с гипсового пьедестала
Ты сыном зевсовым сошёл.
Цистерна ночи всё полнее
Страстями, ленью, табаком,
И воздух комнатный краснеет
Над маленьким свечным платком,
Где для меня вдруг гибнут разом
Все бури всех известных дней,
Когда разбитая экстазом
Твоя рука лежит в моей.
Тревожно спала темнота
Тревожно спала темнота;
Люблю, хочу, боюсь, целую.
И сердце бьется странно так
В минуту эту роковую.
Я ошибаюсь – может быть! –
Но свято верю: это верно.
Свети, Венера – мне любить!
Прошу тебя, свети, Венера!
И будь сегодня нежен ты,
Спеши любить, не расставаться.
Пусть сожжены твои мосты,
Воскреснут – и соединяться.
Прощальный поцелуй
Свет от свечи и страстный поцелуй,
Такой печальный,
Такой прощальный,
Берёза русская, припавшая к стеклу.
Французские слова, раскаты смеха,
На стенах в рамках жители саванн,
В окне стоит туман,
Повсюду аромат азалий и орехов.
Я не могу остаться – но обнимаю,
Шучу, смеюсь и пожимаю руку,
Быть может, оказать ещё могу услугу,
Дразню лениво – и отпускаю.
Опасна ласка в день разлуки.
Ресторан-бар
Где много роз, в районе Сены,
Мучением себя связав,
Я каждый раз смотрю со сцены
В его прекрасные глаза.
Я крашу губы и ресницы,
Но повторяю: «Перестань!»