Поэты 1820-1830-х годов. Том 2

Тимофеев Алексей Васильевич

156. ПЕГАС

А. С. Пушкину

Ph'ebus ne craint pour ses ouvrages

Que la ch^ute de l’univers.

Lamotte («Ode sur P^oesie») [83]

По беспредельности парит крылатый конь, Ничто стремлением не правит; Всеосвещающий в очах горит огонь, Ничто смириться не заставит! Под ним клубятся облака, Под ним безбрежная река, Бегут под ним предметы всей природы, И слились в радугу цветы, и тень, и свет, И день, и ночь, и вечер, и рассвет, Прошедшие и будущие годы! Счастлив, кому волшебник-гений дал Очаровательную силу! Он возлетит на нем к прекрасному светилу, Где

пламенник души бог песней возжигал! <1831>

83

Феб не боится за судьбу своих творений пока существует вселенная. Ламот («Ода к поэзии») (франц.). — Ред.

157. <ПЕСНЯ РАЗБОЙНИКОВ ИЗ ПОВЕСТИ «МУРОМСКИЕ ЛЕСА»>

Что отуманилась, зоренька ясная, Пала на землю росой? Что ты задумалась, девушка красная, Очи блеснули слезой? Жаль мне покинуть тебя, черноокую! Певень ударил крылом, Крикнул!.. Уж полночь!.. Дай чару глубокую, Вспень поскорее вином! Время!.. Веди мне коня ты любимова, Крепче держи под уздцы! Едут с товарами в путь из Касимова Муромским лесом купцы! Есть для тебя у них кофточка шитая, Шубка на лисьем меху! Будешь ходить ты вся златом облитая, Спать на лебяжьем пуху! Много за душу свою одинокую, Много нарядов куплю! Я ль виноват, что тебя, черноокую, Больше, чем душу, люблю! <1831>

158. <ПЕСНЯ ДЕВУШЕК ИЗ ПОВЕСТИ «КОЩЕЙ БЕССМЕРТНЫЙ»>

Загрустила зоря, зоря-зоренька; Зоря ясная опечалилася: «Ой вы, звездушки, вы, голубушки, Вы, подруженьки мои милые! Не горите, светы мои, радостно! Улетел мой сокол ясно солнышко, Ходит по небу — небу синему, Сыплет по миру… лучи светлые; Позабыло меня мое солнышко И покинуло меня красное! Скоро ль, солнышко, ты воротишься? С зарей-зоренькой ты обоймешься? Не воротишься — обольюсь слезой, Не воротишься, то потухну я, Кинусь с горя-тоски в море синее!» <1832>

159. ПЕРВОРОДНАЯ НЕВЕСТА

Грядой идут, сменяются века, А ты одно в создании природы, О солнце! Чья всесильная рука Повесила тебя на голубые своды? Он, вечный, Он, источник дней, Предшественник великого начала: Его-то воля увенчала Тебя величием негаснущих лучей! Как было радостно природы пробужденье От безначального, таинственного сна, Когда твое златое восхожденье Из бездны хаоса подняло времена! И в утро первое, стыдливостью сгорая, От ложа брачного приподнялась заря, — И перлы слез ее упали среди рая На первого земли и сына и царя. Восстал он, — взор его был солнцем очарован, С ним огнь души почувствовал родство, И вечно взор его к тебе бы был прикован… Но есть в раю земном светлее существо: Она — венец создания природы! О, чье подобие и чьи на ней черты? Где провела она младенческие годы? Кто возлелеял в ней влиянье красоты? Но… в тот же миг, когда любовь рождалась, Любовь — союз времен и бытия, Уже под ней, скрываясь, извивалась Грехопадения змея! <1839>

160–161. <ИЗ ПОВЕСТИ «ПРИЕЗЖИЙ ИЗ УЕЗДА, ИЛИ СУМАТОХА В СТОЛИЦЕ»>

1. «На холме, миртами венчанном…»

…Молодой человек начал декламировать следующие стихи:

На холме, миртами венчанном, Где льется шумный водопад, На ложе роз благоуханном, Среди приюта Ореад, Склонился юноша прекрасный С подругой нежной, пылкой, страстной. Их чувства

вспыхнули, горят, Душа в блаженстве неги тает!.. И поцелуями порой Он страстный шепот прерывает И душу девы молодой, Как дивный нектар, испивает!

— Ах, как хороши! Чудо! Я не знаю в этом роде ничего лучше!..

И поцелуями порой… Он страстный шепот прерывает…

— Несравненно! Как вы назвали фамилию поэта?

— Ордынин.

— Сделайте одолжение, познакомьте меня с ним. Я вне себя…

2. «Кто он? Гигант и Атлас новый…»

…Поэт, возгорженный хвалой, потер лоб, смело окинул всех вопросительным взором и произнес, возвысив голос: «Кто он?..» Все вздрогнули от неожиданности подобного вопроса.

Кто он? Гигант и Атлас новый, На рамена поднявший свет И бросивший его в оковы Могучей дланию побед?

Поэт приостановился, как будто ожидая ответа, — все молчали.

Кто он? Как конь неистов, тучей Над миром мчится, громом ржет, Пыль из ноздрей как вихрь летучий, Из уст клубами пена бьет, От взоров молнии снопами, Бежит — и царства бьет стопами! Кто он?

— Браво, браво! Это Барбье!.. тс!

— Выше!

— «Над миром мчится, громом ржет!» Каково?

— Тс!

Кто он? Под огненным венцом, Стопы на грудь поставил мира? Пылает, искрится на нем Из молний тканная порфира. Вокруг него рабы рабов Стоят не живы и не мертвы; Взор грозный движет тьмы полков, Десница исчисляет жертвы? Кто он? Кто он? Тот вождь непобедимый, Внимавший хор земных похвал, Сорвавший с глав их диадимы?.. Кто он?.. Не спрашивайте!.. Пал, Пал гений, славою ведомый, И смолкли грозы, стихли громы! Весь мир облекся тишиной… И род Адама отдыхает… И снова плавною струей Река событий протекает,

— Incomparable [84] ! Чудно!

Поэт торжествовал, осыпаемый восклицаниями удивления и похвал.

<1841>

162. РУСАЛКИ

(Картина)

^{Ночь. Месяц отражается в Днепре. Над рекой мрачное ущелье. Русалки выносят из воды девушку-утопленницу, разоблачают ее и расчесывают ей косу.}

Вод лазоревых жилица, Пробудись, краса моя, Наша новая сестрица, Наша светлая струя! К жизни чувствами воскресни, Плавай с нами и резвись, Пой пленительные песни, В пену белую рядись! Наслаждайся негой праздной,— Омут краше всех хором: Обнесен стеной алмазной И унизан жемчугом. Всех, кто жизни шлет проклятья, Пылко, страстно полюби, Замани в свои объятья И в пучине утопи! <1849>

84

Несравненно! (франц.). — Ред.

ТРИЛУННЫЙ

(Д. Ю. Струйский)

Биографическая справка

Дмитрий Струйский доводился двоюродным братом поэту А. И. Полежаеву. Они оба были «незаконными» детьми помещиков Леонтия и Юрия Струйских, прижитыми ими вне брака от дворовых девушек.

Дмитрий Струйский родился 6 сентября 1806 года в селе Рузаевка Инсарского уезда Пензенской губернии. В отличие от Полежаева, он сызмальства находился при отце и получил подобающее барскому дитяти воспитание. В 1818 году Ю. Н. Струйский узаконил свой брак с матерью Дмитрия, после чего пятнадцатилетний юноша поступил в Московский университет уже в качестве полноправного дворянина. За три года он прошел курс наук, преподаваемых на нравственно-политическом отделении, а затем определился на службу в архив иностранной коллегии, ставший в то время пристанищем для любомудров. Струйский не нашел случая сойтись с ними, в частности с Веневитиновым, о чем впоследствии очень сожалел [85] .

85

См. рецензию Струйского на посмертное издание «Сочинений» Веневитинова. — «Литературная газета», 1831, 16 апреля, с. 177.