Поэты 1820-1830-х годов. Том 2

Тимофеев Алексей Васильевич

175. НЕВЕ

Оживлена весенними лучами, Ты зимнюю кольчугу сорвала И в океан свободными волнами Ледяные трофеи понесла. Так в быстрый миг святого вдохновенья Моя душа, отринув светский быт, Из душных бездн печального сомненья В нетленный мир бессмертия парит! <1831>

176. ВОДОПАД

Громада волн летучая, живая, С каким-то рьяным торжеством С недвижных скал в пучину ниспадая, Ты разлилась кипучим серебром! Вокруг тебя безмолвен лес сосновый, И степь песчаная молчит. Один

твой гул торжественно громовый Как царь в сей пустыне царит. Вот гимн! Я здесь недаром очарован, Здесь целый мир священных дум. Мой взор к горам клубящимся прикован, Я разгадал их наглый шум… Им негде погулять в порфире серебристой, Они задушены темницею кремнистой, Но близок тяжкий взрыв… уж лицемерный вал Подрыл свою тюрьму, лобзая ноги скал. <1832>

177. САМОУБИЙЦА

Он смертью смерть предупредил, Земля добычу приютила, Но не в семье родных могил Его чернеется могила. Я видел бледный труп в углу, Оцепенела длань с кинжалом, И кровь багровым покрывалом Запечатлелась на полу. Самоубийцы лик кровавый, Как божий гнев, был страшен мне, Так воин, сдавшийся без славы, Презрен в родимой стороне. Не отпевали труп опальный, Но робко в полночь унесли, И с укоризной крест печальный Стоит над пасынком земли. <1837>

178. ДЕМОН

Во тьме, в которой нет рассвета, Как беззаконная комета Блуждает он, мрачнее тьмы. Неложный призрак он поэта! Ему подвластные умы Воздвигли в честь его кумиры, И у него есть в мире храм, Толпы жрецов, рабы и лиры, И гнусной лести фимиам. Но не забыл он, неутешный, Сиянье дивное небес, И проклинает мир кромешный И миг, как блеск его исчез! И он, как червь, вселенну точит, Зовет предвечного на брань, И смехом яростным хохочет, Когда, подъяв с громами длань, На царство грешное обрушит, Источник правды в нем иссушит И вдруг безжалостной стопой Его сотрет с коры земной! О враг добра непримиримый, Ужасен ты, неуловимый! Везде нам виден образ твой; Ты прозван случаем, <судьбой>, И под покровом хитрой маски Святые истины веков Ты обращал в пустые сказки. Среди таинственных гробов Блестит во мгле твой факел ложный; К нему спеша, мудрец безбожный Влечет погибельной звездой Толпу несчастных за собой… Но и твое ужасно горе! Нет радуги в ночи твоей, Она как в льдяных латах море Иль гроб без солнечных лучей! Душой опальной, безнадежной На муку вечности безбрежной Ты вечно предан. Демон, плачь! Кто Херувим был лучезарный, Тот стал мучитель и палач! Твоей душе неблагодарной Нигде, ни в чем отрады нет; Ты ненавидишь божий свет, Его разрушить ты желал бы! Вторично бога ты предал бы! Но есть предел в твоих громах — Ты сеешь смерть в своих гробах, Но жизнь пробьется из могилы; И смотришь ты, злодей унылый, На вековечный божий цвет: И для тебя надежды нет! <1837>

179. «Когда цветут младые розы…»

Когда цветут младые розы, Когда росы перловой слезы Дрожат на юной мураве И солнце в мирном торжестве В порфире сребряной тумана Царит над бездной океана, Тогда я мыслю, милый друг: Под шепот кроткого зефира Ты сладко спишь в ночлеге мира. Но

в темный день осенних вьюг, Когда мертвеет лик лазури, Когда в степях, когда в степях Как волки рыщут бури И снег бездушной белизной Твой холм оденет гробовой — Я за тебя безумно стражду, Весенних дней как блага жажду И плачу, глядя на сугроб: Мне мнится — душен мерзлый гроб! <1837>

180. ДВА ВЕКА

Внук

Слышишь, дед?.. громов раскаты, И зарница в облаках!

Дед

Нет, то блещут медны латы, Мчится конный полк в горах. Видишь?

Внук

Вижу. Месяц бледный Над пучиною плывет.

Дед

Это щит Полкана медный,— Богатырь на бой идет. Слышишь, как дрожит пустыня?

Внук

Видно, вихорь недалек.

Дед

Нет, гуляет Коробыня, Сея коробом песок.

Внук

Вот и гром!

Дед

Не гром — Дубыня, Как медведь, ломает лес. Слышишь свист?

Внук

Знать, буря рыщет, Гонит тучи вдоль небес.

Дед

Соловей-Разбойник свищет… Видишь цепь седых холмов?

Внук

Вижу: стая облаков, Нагулявшися по воле, Над крутой скалой висит.

Дед

Маловерный! это спит Змей-Горыныч в чистом поле… <1838>

181. ДВЕ ВСТРЕЧИ

Когда над Невским длинный ряд карет Протяжно следует за пышной колесницей, Где виден гроб под пурпурной парчой; Чиновники там чинно в вицмундирах Несут земные звезды на подушках, А слуги в стороне, с улыбкой беззаботной, В огромных шляпах, с факелом в руках, Гроб барина невольно провожают, И певчих хор печально и протяжно Прекрасную молитву возглашает,— Я мимо прохожу и равнодушный взгляд На мертвеца роскошного бросаю. Но если я встречаю мертвеца. Простертого без гроба, на носилках. Чья грудь, подъятая последним воплем жизни, Рисуется под саваном убогим И в холод, в слякость сироты пешком Последнюю свою надежду провожают, — Снимаю шляпу я и с горькой их мольбой За упокой души неведомого брата Молитву бедную мою, Как верный брат, соединяю; Бессмертья в небесах усопшему желаю И сиротам его приюта на земле. <1845>

182. ПРОЩАНИЕ ДАНТЕ С ФЛОРЕНЦИЕЙ

«Прощу того, кто для корысти низкой Подстережет меня в мой злобный рок, Кто нагло спросит; „Жизнь иль кошелек!“ — И тайный нож приставит к груди близкой. Но обществу, которое в пирах Беспечно жизнь презренную проводит, Где всё изящное низринуто во прах, Где скука с пресыщеньем бродит, Я не прощу, что пеплом гробовым Оно посыпало над алтарем святым; И не прощу, что холодом смертельным Оно мой дух в пространстве беспредельном Низвергло, как в тиранскую тюрьму,— Мое проклятие ему». <1845>