Поездка в Москву. Новейший Хлестаков
Шрифт:
Когда в Москве стало известно, что подана жалоба на г. Солодовникова, ни у кого не было сомнения, что защитником у него будет г. Лохвицкий — бывший профессор и пользующийся отчаянной известностью адвокат. С цинизмом превосходящим даже самое смелое воображение развращенного прелюбодея слова, он готов, как показала его долголетняя деятельность в качестве присяжного поверенного, «распинаться» за что угодно. Идет ли дело о заведомом подлоге, об ограблении, об истязании, об изнасиловании, вы наверное можете наперед сказать, без боязни ошибиться, что в таком деле защитником будет никто иной, как г. Лохвицкий, если только — об этом нечего и говорить! — попавший в объятия прокурора принадлежит к числу лиц, в числе добродетелей которых есть и «добродетель богатства».
Логически-последовательный в своем адвокатском цинизме, ловкий, опытный, образованный юрист, защищающий нередко заведомую гнусность с увлекательностью, умом и остроумием, он, конечно, производит тем отвратительнее впечатление. О сохранении своего адвокатского имени в чистоте для современников и потомства, г. Лохвицкий, очевидно, не заботится, и репутация его на столько прочно установилась, что никакая новая с его
«Детям тоже не следовало присуждать хорошего обеспечения — объяснял г. Лохвицкий, — они незаконные и записаны в мещане, а мещанам вредно быть богатыми и, кроме того, не окажет ли богатство и скверного влияния на нравственность дочери истицы?» — заботился г. Лохвицкий…
Но довольно… Г. Лохвицкий, распинающийся о нравственности… да может ли быть еще что-нибудь более отвратительное в устах заведомо «известного» своей общественной деятельностью адвоката?..
Удивительно еще, как он не сослался в своих доводах на древнее римское законодательство по отношению к незаконнорожденным детям, когда в обычае было просто выкидывать их на овощной рынок или к Авентинской горе или просто забрасывать, как щенков?
Когда суд вынес резолюцию о двухстах девятнадцати тысячах, г. Солодовников, до того с необыкновенной развязностью внимавший своему позору, вдруг как-то весь съежился. Апломб его пропал. В самом деле, из его миллионов придется отсчитать 219,000. И кому же?.. Детям. Цифра на него подействовала. На таких людей только цифры и действуют.
И он, как бы с упреком во взоре, взглянул на г. Лохвицкого. Но г. Лохвицкий ответил взглядом успокоения. Ведь впереди еще — апелляция, еще не все потеряно, еще, быть может, добродетель этих двух «столпов нравственности» и восторжествует! Но так или иначе, а оба они вышли из суда достаточно опозоренными в общественном мнении… Процесс этот повсеместно разнесет весть об этом позоре.
X
Это скандальное дело, показавшее обществу «au naturel» одного из наших капиталистов, снова затрагивает, между прочим, важный вопрос — вопрос о так называемых «незаконнорожденных» детях, не раз уже возбуждавшийся в нашей литературе и до сих пор остающийся нетронутым нашим законодательством. Положение наших «незаконнорожденных», по сравнению с положением их во всех странах Европы, едва ли не самое незавидное, напоминающее отчасти те времена, когда к «незаконному» ребенку относились как к существу отверженному, несущему на себе наказание, за рождение на свет вне узаконенного брачного союза, во всю свою жизнь.
Тогда-как во всех странах законодательство более или менее прогрессирует в отношении улучшения положения незаконнорожденных, у нас оно остается нетронутым, и закон не дает никаких средств для узаконения таких детей хотя бы позднейшим браком.
Пользуясь весьма интересной брошюрой г. А. И. — «Вопрос о незаконнорожденных» {Эта брошюра издана в 1875 году.}, знакомящей с историей этого вопроса, с современным законодательством о незаконнорожденных во всех странах Западной Европы и у нас, написанной с добрым намерением обратить внимание на этих несчастных, лишенных всяких прав, детей, — я приведу из нее некоторые извлечения, отсылая читателя, желающего познакомиться с вопросом более подробно, к самой брошюре.
С самых старых времен почти во всех странах участь незаконнорожденных и подкидышей была самая жалкая. Их выбрасывали, как сор, и даже Аристотель, Сократ и Платон защищали этот обычай. То же самое было и в Риме, где, как и в Греции, не допускались так называемые неравные браки. Ребенок, поднятый с площади, делался рабом, вещью благодетеля, спасшего его от смерти, и при обозначении собственных имен таких детей, им приписывались буквы S. P. (sine patre) без отца. Отец в те времена, как г. Солодовников в нынешние, считал себя свободным от всякой за них ответственности, и только после Августа участь «незаконнорожденных» несколько улучшилась тем, что детей, выкинутых на площадь и рожденных от лиц свободного состояния, дозволено было считать свободными и наследовать матери. Первый христианский император Константин запретил даже конкубинат, лишив как матерей, так и детей, происшедших от такой связи, не только права наследования, но и всякого пособия со стороны отца, и сравнивал детей от конкубината со всеми незаконнорожденными. Нельзя сказать, чтобы христианство значительно облегчило участь незаконнорожденных; правда, духовные лица устраивали приюты и воспитывали детей, но потом делали их, так, сказать, своими крепостными. Впоследствии церковь не мало ставила тормозов вопросу об улучшении участи детей, так что либеральные относительно законы Юстиниана Великого, первого снявшего рабство с подкидышей, допустившего детей наложниц до наследования и облегчившего усыновление, — впоследствии были отменены в IX веке папой Львом Философом, который торжественно назвал всех детей, вне брака рожденных, отверженными. Незаконнорожденные не могли вступать в духовный сан, и даже в половине XVI века незаконнорожденному не дозволяли держать экзамен на доктора богословского факультета в Париже.
В позднейшее
Лучшие из современных законодательств относительно незаконнорожденных детей — законодательства Пруссии, Баварии и Швеции. Вот что говорит автор брошюры о прусском законодательстве:
«Оно старается как о том, чтобы облегчить незаконнорожденному отыскание отца, так и о том, чтобы установить между отцом и незаконными детьми его отношения более нормальные. Связь нескольких сожителей с матерью одновременно за отговорку не принимается; опека имеет власть принудить каждого из них к выполнению долга относительно ребенка. До 4 лет воспитывает ребенка мать на деньги, доставляемые отцом. На пятом году отец может взять его к себе, но не иначе, как с разрешения опекуна. Обязанность воспитания незаконнорожденного с отца переходит на деда с отцовской стороны, потом на мать, потом на деда со стороны матери. Хотя незаконнорожденный не принадлежит к семье отца, не носит его фамилии, не состоит под его властью, но тем не менее он получает часть из отцовского наследства по закону, кроме того, что может получать по завещанию без всякого препятствия и ограничения; он носит фамилию матери и причисляется к тому званию, к которому она принадлежала в минуту его рождения, но дворянского сословия от нее не наследует. Если у незаконнорожденного не отыскивается ни отца, ни матери, то дитя поступает на попечение местных благотворительных учреждений.
Количество содержания, следующего незаконнорожденному от отца, не должно превышать нормы стоимости содержания дитяти законнорожденного из крестьянского или мещанского звания, с платою в школу и за обучение ремеслу. Это содержание родители обязаны доставлять ребенку до 14 лет, после чего он сам обязан себя содержать.
В видах большего преуспевания незаконнорожденного в гражданской жизни и с целью снять с нею незаслуженный им упрек в незаконности рождения, прусское законодательство допускает его узаконить (Allgemeines Landrecht fur die Preussische Staaten, прилож. к § 94).
Узаконить прижитого вне законного брака ребенка можно:
1) По решению суда, имеющего власть признать за матерью дитяти полные права законной жены. Тогда права этого дитяти уравниваются с правами детей законных; только ему не предоставляется фамилии отца, но оно остается с фамилией матери. Суд может признать ребенка законным даже и в тех случаях, когда брак между родителями был отложен, замедлен со стороны отца и вовсе не состоялся по его же вине.
2) Чрез последующий брак между отцом и матерью прижитого вне брака ребенка все права незаконнорожденного, за немногими исключениями, уравниваются с правами детей законных; даже если незаконнорожденный умер до брака родителей, оставив по себе законных детей, то последние по отношению к деду и бабке имеют права прямых наследников.
3) Ребенок, родившийся от невесты, признается законным даже и тогда, когда брак её с женихом не состоялся, если только жених признает его своим.
4) С разрешения верховной власти, дети признаются законными, когда вовсе не было брака между родителями. Но при этом, по принятии прошения на высочайшее имя об узаконении, рассматривается, клонится ли желаемое узаконение к выгодам незаконнорожденного, и оно разрешается с условием назначения к ребенку опеки, если он еще несовершеннолетний
Вследствие такого узаконения дитя причисляется к сословию отца, получает все права законнорожденного, по фамилии отца не носит, вступает в его семью лишь по фамильному договору, и между ним и законными детьми того, кто ходатайствовал об узаконении, устанавливаются такие отношения, как между детьми сводными, т. е. от разных матерей и от одного отца. Точно также и относительно родственников матери, без особенного на то с их стороны согласия, узаконенный не имеет иных притязаний и прав, кроме прав, присвоенных незаконнорожденному.
Если во время узаконения дитяти отец его имел уже наследников от брака и желал наделить их указанною в законах частью, то незаконнорожденному такой части не полагается.
Дети от брака морганатического признаются прямыми наследниками отца лишь с разрешения верховной власти; принятие их в семью по фамильному соглашению».
Кроме всего этого, прусский кодекс допускает узаконение по просьбе того или другого из родителей, по просьбе самого незаконнорожденного и даже по ходатайству за него опекуна. Утверждение по этой просьбе подлежит местному обергерихту; но прочих отношений незаконнорожденного к родителям и родственникам их оно не изменяет.
Совсем не то мы видим, обратившись к нашему законодательству. В то время, как почти во всех странах законодательство облегчает усыновление, принимает под свою защиту брошенных детей, в пользовании политическими правами не делает никакого различия между законными и незаконными детьми и самое название «незаконнорожденный» не существует в официальном языке, — по нашему закону узаконить или усыновить незаконнорожденных: можно только двумя способами: или по особым высочайшим указам {В примечании к статьи 144, т. X, часть I сказано, что Высочайшим указом 29 июля 1828 г. все приносимые Его Императорскому Величеству прошения об узаконении незаконнорожденных детей или воспитанников, а также о сопричтении к законным детям, рожденным до брака с настоящею женою, повелено — не внося в комиссию прошении, оставлять без движения.}, или через приписку к своим семьям. Первый способ относится до лиц привилегированного сословия, второй к остальным сословиям, причем, во втором случае, можно «узаконят» только воспитанников или приемышей, а о незаконнорожденных детях ни слова не говорится. Они лишены всякой возможности быть признанными детьми своих родителей. Никакой опеки государства над незаконнорожденными детьми у нас не существует, и ребенка, отданного в воспитательный дом, может взять каждая женщина, представившая приемный билет; нечего и говорить, какое множество детей служить предметом эксплуатации, какое множество нищих по профессии воспитывается таким образом.