Поэзия народов СССР IV-XVIII веков
Шрифт:
«То струится кровь из сердца, как родник,— то кровь твоя».
И в саду, сама как роза, дева розовая шла,
И в подол ее деревья осыпали без числа
Яблоки, миндаль, гранаты... Все красавица взяла.
Но в саду лица любимой птичка грустная жила.
«Что ж грустит певунья эта?» — я спросил. Она в ответ.
«Птичка, что поет средь сада черт моих,— душа твоя».
Взгляд за взглядом — точно к свету, я стремился к ней опять
От нее и самый мудрый
Сто колодцев вавилонских ей легко заколдовать!
«Ямочка на подбородке — это что, позволь узнать?
Не колодец ли без света?» — я спросил. Она в ответ:
«То, что кажется темницей для других,— жилье твое».
Кипарис мой! К ней, сверкая, лился слез моих ручей,
Был я к родине приковап всею зоркостью очей,
От ее благоуханья грудь дышала горячей!
Смоль ее кудрей блестящих — томный бред моих ночей.
Я в огне! «Что значит это?» — я спросил. Она в ответ:
«Вот свершение мечтаний молодых — судьба твоя».
На лугу своей постели, как нарцисс, проснулась ты,
В прорези твоей рубашки раскрываются цветы,
Озарился я лучами светозарной красоты!
На цветке увидев точку: «Это уст твоих черты
Иль видение поэта?» — я спросил. Она в ответ:
«Хабиби, ты прав: и это только стих, мечта твоя!»
ГАЗЕЛИ
* * *
Богиня! Если для тебя не растерзал я грудь,—
Мне саваном рубаха будь, мой дом могилой будь!
И если лунный блеск волос забуду за столетье,—
Вползи в мой череп, скорпион, сам покажу я путь.
Роса упала. Выйди в сад, цветами полюбуйся:
Алмазом каждый лепесток старается блеснуть.
Я издевался над людьми, сраженными любовью...
Безумец! Как бы мне за то слез не пришлось смахнуть.
Покоя нет для Хабиби, он смотрит на лилею —
И каждый волос дыбом встал, чтобы шипом кольнуть.
* * *
Утренний зефир мечтает о твоих кудрях,
Я, как пыль, лежу покорно у тебя в ногах.
О красавица! Страдаю, стеснена душа,
С той поры как я мечтаю о твоих губах.
С той поры, как я увидел кудри и глаза,
Сердце плачет и вздыхает, в нем печаль и страх.
Кудри, брови и ресницы, родинки твои
Со стихами из Корана я сравнил в мечтах.
Стрелы всех твоих насмешек мнe вонзились в грудь,
И любовью опозорен буду я
Страшный суд, землетрясенье — вот какая ты!
Увидав твой стан прекрасный, я хожу в слезах.
Хабиби пленен тобою! Пусть горька любовь,
Вместо слез, алмазы блещут у него в глазах!
ФИЗУЛИ
АЗЕРБАЙДЖАНСКИЙ ПОЭТ
1498—1556
* * *
Падишах золотой земли подкупает людей серебром,
Он готовит полки для захвата другой страны,
Сотней козней и хитростей он побеждает ее,
Но и в этой стране нету радости и тишины.
И в тот гибельный час, когда рок совершил поворот,
Гибнет сам падишах, и страна, и мильоны люден.
Посмотри: это я властелин, дервиш, сильный войсками слов,
Громоноспое слово — источник победы моей.
Видишь, каждое слово мое — великан, что из истины силу берет;
Если слово захочет, будут море и суша покорны ему.
И куда б я его ни послал, слову чужды почет и казна;
Слово, взявши страну, никого не заточит в тюрьму.
Все стихии вселенной слово мое не сотрут,
Не раздавит его колесо вероломной судьбы.
Пусть властители мира мне не даруют благ:
У меня в голове есть корона скромной моей резьбы.
Я свободен во всем! Кто б ты ни был, слушатель мой,
Ты не должен за корку хлеба преходящему быть слугой.
ГАЗЕЛИ
* * *
О мой друг, если из-за тебя станет мир мне злым недругом вдруг,
Не беда — мне довольно тебя. Ты одна мой единственный друг.
Ведь когда я отдался любви, я совета друзей не просил,
Худший враг мой не мог превзойти мной самим причиненных мне мук.
Но душа не страшится скорбей, телу страшная боль не страшна,—
Телу-праху, душе неживой незнаком перед болью испуг.
Радость встречи не мог я познать, расставания скорбью смущен,
Но зато сделал светлой и тьму мне зулмат безотрадных разлук.
О садовница! Дымом, золой стали розы следов для меня,
Пепелище — мой горький удел, твой удел — вешний сад, пышный луг.