Поглотитель
Шрифт:
Глава 7. Первое знакомство
Я всегда любил прятки. С самого детства эта игра будоражила моё сознание, заставляя радоваться и трепетать от каждой победы. Ну и, конечно, мне нравилось искать самому, но с возрастом кое-что изменилось. Точнее, изменилось в тот день, когда Марти дал мне очередное задание — найти одного конкретного человека с интересной сущностью хамелеона. Вот уже прошло несколько недель, как я превратился в настоящего головореза. Никаких больше иллюзий о защите людей от нечисти у меня не было. Я искал магических мутантов, находил их и притаскивал своему наставнику для расправы, в ходе которой получал в награду сущность. Почему в награду? Очевидно, что после каждой такой процедуры я становился сильнее. Тело перестало болеть, даже насморк прошёл, не говоря уже о физической силе и возрастающих с геометрической прогрессией памяти, скорости умственной деятельности, реакции,
Стояла ночь. Но для Нью-Йорка, как для любого мегаполиса, это не имело ровным счётом никакого значения. Машины, фонари, витрины редких в этом районе магазинчиков и огонь из баков бомжей освещали наполненные мерзким запахом мусора улочки. В этот раз Лены со мной не было, она лишь выдала мне билет на самолёт и все документы, необходимые для посещения не самой дружественной страны в мире. Девушка обняла меня и чмокнула в щёку, одарив белозубой улыбкой. Я хотел ей улыбнуться в ответ, но нечто странное холодком прошло вдоль позвоночника, заставив обернуться. Странное чувство неясного присутствия всколыхнуло чутьё уже третий раз за прошедший месяц.
— Что такое? — забеспокоилась красотка, но я отмахнулся. Если что-то такое и есть, то скорее всего это Марти, его лап дело, а значит, и смысла волноваться нет.
— Ничего. Показалось. Ладно, подбросишь до аэропорта? — отмахнулся я, всё-таки улыбнувшись девушке самой светлой и благонадёжной улыбкой, какая была в моём арсенале.
Добравшись до нужной страны и города, я воспользовался каршерингом (даже международные права мне выдал щедрый начальник), благо что здесь тоже было правостороннее движение, и проблем с перемещением не возникло. И вот я иду по одной из узких улочек, не понимая решительно ничего. Как человек, способный пробраться в любой банк на свете, может обитать в подобном месте? Вонь была ужасной, как и вся местная обстановка.
Морщась, я подошёл к одной из узких дверей в одном из двухэтажных домов из потемневшего от времени кирпича и постучался.
— Who's there? (Кто там?) — послышался приглушённый и робкий голос из-за тонкой дверки.
— My name is Alex. (Моё имя Алекс.) От Марти, — мой английский оставлял желать лучшего, но в данной ситуации от меня большего и не требовалось. Дверь резко распахнулась, и в проёме показался маленький мужчина. На голове полностью седой ёжик, полтора метра ростом и круглые очки, образ завершала потрёпанная жизнью, но чистая рубаха в клетку и такие же, но чёрные, брюки.
— Прошу, заходите, — на чистом русском пригласил меня он. — Желаете чая? Отдохнуть с дороги?
— Давайте к делу, — сказал я, не планируя проходить внутрь его «хором». Хотелось поскорее покончить с делом и вернуться домой.
— Конечно, конечно, — мужчина часто закивал головой и всё же углубился по узкому тёмному коридору внутрь здания. Логично, не на пороге же общаться. Пришлось располагаться на мелком, как и сам человек, красном диване и не отказываться от настойчивого предложения чашечки английского чая. Квартирка, к слову, тоже оказалась компактной, под стать хозяину, небольшая комната, увешанная портретами Элвиса, и мельчайшая кухня, в которой для двоих не было места.
—
Мужчина достал из кармана платок и промокнул им выступивший пот, пожевав губы, отпил чай и начал рассказ, весьма увлекательный, однако.
История одного музыканта
Фрэнк Джос родился в Гарлеме в чернокожей семье среднего класса. Детство, юность и молодость прошли для него без нужды в деньгах или внимании. Семья его любила, отец был врачом, а мать — учителем в местной школе. Многие чёрные легко бы отдали всё, ради того чтобы оказаться на его месте, но не сам Фрэнк. Он всегда ощущал некоторую чуждость окружающей реальности и всё время находился в поиске себя. И вот однажды его пригласили в джаз-клуб Bill’s Place. Он и раньше слышал музыку, порождаемую саксофоном, но вот только не вживую. И когда Билл Сакстон в сопровождении барабанщика и синтезатора наполнил притихшее заведение звуками, сердце Фрэнка, возможно, впервые за двадцать пять лет забилось с утроенной силой, погружая в какофонию мелодии. Композиция, подобно невероятным струям огня разных цветов, смешивалась, перетекая друг в друга, образуя картину, ведомую лишь тем, кто её творил. Тогда, в бесконечных переходах, спусках и подъёмах, он осознал истину этого мира. Его мира.
Джаз. Молодой человек учился в колледже, и у него не было времени на то, чтобы заняться своей мечтой полноценно, отдав себя без остатка. Когда же он пришёл с этим к отцу, тот лишь покачал головой, настаивая на необходимости образования, особенно для чёрного. Но, несмотря ни на что, Фрэнк нашёл время на новое увлечение. Бросив подработку в магазинчике у старого друга отца, на свои скромные накопления, которые Фрэнк планировал прокутить с друзьями в барах, он купил саксофон. Самообучение шло туго, ролики из интернета и самостоятельное изучение нот не дало нужного эффекта. Нужны были деньги на репетитора, а это дорого, с учётом пустых карманов парня.
И тут Фрэнку пришла одна не самая светлая мысль. Если он обязан тратить своё время на учёбу, потому что он чёрный, то кто-то должен за это заплатить, и отнюдь не он сам. Кто-то, чей цвет кожи разительно отличался от чёрного. И вот тогда в его жизнь пришла маска. Ему требовалась маскировка и пистолет, но с последним было сложнее, потому он направился в антикварный магазин. Мама дала парню денег на карманные расходы, видя, как он загорелся джазом.
Но отец однозначно был против, вновь озвучив свою прагматичную позицию: «Сначала образование, потом всё остальное». Конечно, перед принятием опасного решения Фрэнк попытался вновь склонить родителей на свою сторону, но всё оказалось тщетно. А потому теперь он стоял у витрины и рассматривал маски. Выбор был весьма широким, начиная от каких-то непонятных индейских с перьями и заканчивая клоунскими, но не современными, а какими-то древними, выцветшими и не весёлыми, даже пугающими.
— У меня есть три доллара. Мне нужна крепкая маска, — сказал он продавцу, старенькому негру в очках с толстенными линзами.
Тот даже не взглянул на Фрэнка, лишь пожевал губами и удалился куда-то внутрь магазина. Спустя минуту старичок вернулся, и в руках у него была серая и невзрачная маска с прорезями для глаз и рта.
Старичок наконец поднял глаза на Фрэнка и с прищуром спросил:
— Чего ты ждёшь от маски?
Вопрос был настолько неожиданным, что парень выпалил то, что было у него в голове, не больше и не меньше.
— Хочу стать незаметным. Хочу раствориться. Хочу скрыться от всех. Хочу, чтобы никто не мешал мне и моей музыке соединиться в единое целое, — всё это вышло из него единым потоком, после чего на душе стало легче. Фрэнк желал стать по-настоящему свободным от взглядов людей, которые видели в нём негра, сына, студента.
— Тогда нужна капля крови, после чего ты получишь от маски то, чего твоё сердце требует, — проскрипел голос продавца и тот протянул серую невзрачную вещь Фрэнку. Парень остро чувствовал важность момента, и его не смущал ни внешний вид старика, ни обстановка, ни сама абсурдность ситуации. Каким-то шестым чувством будущий музыкант ощущал фатальность своего выбора и невозможность возврата назад. Если он выполнит требуемое и наденет маску, его желания исполнятся. Причём все, до последнего.