Поговорим о демографии
Шрифт:
Статья имела неожиданно громкий резонанс. Вспоминается многоголосое эхо дискуссий, долго не смолкавшее потом в самых разных местах — в кулуарах учреждений, дома, даже на улице. На «Известия» же хлынул девятый вал откликов. Вроде бы ничего удивительного — ни для столь популярной газеты, ни для столь любознательной публики, как у нас в стране, которую называют «самой читающей в мире». Почта есть почта. Но какая почта! Представление о ней дает вторая публикация того же автора, которой он вынужден был ответить на многочисленные письма.
О том, что корреспонденция лишний раз подтвердила общеизвестную репутацию нашей массовой читательской аудитории, не пресыщенной сенсациями,
«Смехотворно, нелепо и вообще чепуха…» Такая реакция не показалась бы противоестественной, последуй она в ответ на пророчества, помещенные в каких-нибудь «Астрологических известиях». Но так отреагировали (не утруждая себя аргументацией) некоторые наши читатели на перспективные расчеты наших демографов. Предвзятость? Быть может, законное неверие в любую псевдонауку, воспитанное в нас сызмала, мы механически переносим порой на подлинную науку? В тех случаях, когда ее результаты напоминают «чудеса», обещанные какой-нибудь астрологией?
А вот другой полюс, противоположный «негативизм му». Одна из читательниц с милой доверчивостью запросила точное «время жить и время умирать» для конкретного, так сказать, лица — для нее персонально.
Автор статьи не думал, не гадал, что придется напоминать во всеуслышание: мол, я не астролог, я ученый! Разъяснять публично: в демографических расчетах фигурируют усредненные величины.
Короче говоря, почта должна была насторожить специалистов: похоже, далеко не каждый из нас, людей непосвященных, представляет себе смысл подобных прогнозов, их отличие от так называемых предсказаний. Да и многие другие результаты демографических расчетов встречают нередко изумление, недоумение, непонимание — даже те, что для знатоков самоочевидны и общепризнанны. На это не раз сетовали сами демографы. Бывало, высокообразованные собеседники, чувствующие себя запросто, как рыба в воде, в новейших областях знаний не то что «плавают» — демонстрируют благое неведение в вопросах доброй старой демографии.
Невероятно, но факт: оказалось, популярных книжек о ней нет. Ни одной. Тогда как в иных случаях их хоть отбавляй — возьмите, к примеру, кибернетику или генетику. Немало, правда, газетных и журнальных статей, затрагивающих те или иные проблемы демографии. Есть и брошюры, монографии, посвященные отдельным ее аспектам. В целом же ее охватывают разве что учебники. Или уж энциклопедические труды, рассчитанные на знатока. Массовойже литературы, пусть мозаично, но попроще, позанимательней рассказывающей об этой науке, нет и в помине.
А разве не достойна столь интересная, столь важная область самой широкой популяризации? В первую очередь самими демографами. Они специалисты — им и карты в руки…
Народоописание безмолвствует…
— Все понятно: вы хотите объяснить, как возник замысел настоящего сочинения. Хотя еще Бальзак, кажется, заметил, что авторские объяснения по поводу написанного стоят не более чем честное слово гасконца…
— То бишь любителя приврать?
— Не будем уточнять классиков. Лучше уточним вашу позицию. Примеры наивной реакции на публикацию демографа — крайности, которые неубедительны, как всякие крайности.
— Но именно они, согласитесь, позволяют очертить границы читательского восприятия, которое не так-то просто охарактеризовать некими усредненными показателями. Впрочем, вот пример иного рода. Он тоже поможет нам увидеть демографию в неожиданном ракурсе — не с Олимпа ее богов, а с грешной
«Незнание — сила». Диковато звучит, не правда ли? Увы, невежество, сколь бы малораспространенным оно ни было, нередко бывает воинствующим и тогда может стать активней просвещения в битве за умы, хотя бы на ограниченном плацдарме. Сетуя на недостаток демографической грамотности среди широких масс даже в высокоразвитых странах, профессор Э. Россет, член-корреспондент Польской академии наук, с горечью замечает: хоть и неверные, но укоренившиеся точки зрения «оказываются своего рода силой». Польский демограф согласен с французским врачом Э. Трамбле, утверждавшим, что «ошибки, повторяемые большинством, в конечном счете имеют большее практическое значение, чем истины, известные лишь немногим». Таким образом, констатирует ученый, «разоблачение фальшивых мнений необходимо и по этой причине».
…Видавший виды «Крокодил» немало, должно быть, удивился, когда именно он был избран арбитром в столкновении на сугубо научном плацдарме. Ту самую таблицу, которая появилась в «Известиях», один из читателей счел настолько курьезной, а свою критику настолько серьезной, что апеллировал к зубастому носителю разящего трезубца. Комментарий гласил: «Если мне 20 лет, значит, я доживу до 70. А если доживу до 70, то, значит, и до 81 года. Если же до 80, значит, и до 87.
Итак, сколько же проживет достигший 20-летнего возраста — 70 лет или 87?»
Это была аргументация. Со своей логикой. Примерно такой: если я не провалюсь на первом туре конкурса, то, значит, и на втором тоже, а ежели успешно пройду второй, то, понятно, и третий. Так сколько же туров я выдержу — один или все?
Ну, разумеется, все! Если хватит сил. А если не хватит, то, глядишь, и ни одного. Так и на жизненном пути. Кто-то из ровесников, скажем, 20-летних мужчин не справит, увы, не только свой 70-й день рождения, но даже более близкий юбилей. А другой отпразднует не только 70-летие, но и 100-летие.
— Да это мы знаем и без демографов! — усмехнется разочарованный читатель. — А что они могут добавить к общеизвестным истинам?
Кое-что могут. Шансы прожить еще столько-то — свои для каждого возраста. Для каждого пола. Для каждой страны. Для каждой эпохи. Вот их-то и вычисляет демография. Каким же образом? С помощью специальных таблиц, которые позволяют представить, как от года к году, от десятилетия к десятилетию сокращается численность того или иного поколения.
Возьмем, к примеру, наших мужчин, появившихся на свет в один какой-то год. Кто из них достигнет 70-летия? Праздное любопытство: ответить невозможно. А вот сколько их останется к тому времени? Это уже другой вопрос. Статистика свидетельствует:
и так далее.
Как видно, свое 70-летие справит каждый второй. Вернее, почти 51 процент. Но это шансы, рассчитанные для новорожденных. А если нас интересуют 20-летние? Сколько их встретит свое 70-летие? Те же 50 920 человек. Но уже из меньшего количества «претендентов» — не из 100 000, а из 92 244. И процент получается иным: свыше 55, а не 51.
Надо сказать, приведенная здесь таблица подытоживает данные предпоследней переписи (1959 года). С тех пор и здравоохранение, и социальное обеспечение ушли вперед. Наши шансы достигнуть того или иного возраста стали выше.