Поговорим о демографии
Шрифт:
— Итак, сдвиги в борьбе со смертностью тем заметнее, чем моложе поколение, к которому они относятся. Выходит, здравоохранение заботилось прежде всего о «привилегированном классе» — о детях, особенно младенцах?
— Да, но отнюдь не за счет внимания к другим возрастным категориям.
— А может быть, напротив, человеку нужна тем большая опека медицины, чем дальше тепличный мирок колыбели и нянек, чем ближе пора самостоятельности, беспокойный мир поисков и дерзаний, нервных и физических перегрузок?
— Многие почему-то думают: чем человек старше, тем беззащитней он перед смертью,
Мы уже знаем: потери поколения (мужского) в первом десятилетии после рождения — менее 7 процентов. А во втором? Казалось бы, они должны увеличиться. Действительно, речь идет о самой динамичной поре развития, но прежде всего физического, опережающего интеллектуальное и нравственное формирование личности. Не за горами совершеннолетие, а для многих — конец иждивенчества, начало трудовой деятельности.
Вчерашние пай-мальчики, щеголявшие в коротких штанишках за ручку с мамой-папой, под неослабным надзором воспитателей, становятся все более независимыми, бойкими, ищущими любой повод для самовыражения, готовыми на все вопреки мелочной опеке старших, порой даже на инфантильно-безрассудные проделки, которые сами считают «безумством храбрых». «Переломный возраст — самый опасный», — вздыхают родители и учителя, не скрывая своей тревоги за здоровье и жизнь «этих сорвиголов».
Хорошая вещь интуиция! Но если полагаться только на нее, можно попасть и впросак. Даже в вопросах жизни и смерти, где мы, взрослые, столь часто мним себя знатоками, которым якобы ни к чему какая-то там демографическая «цифирь».
Что же говорит таблица? Второй 10-летний этап завершают 92 244 человека, но уже не из 100 000, а из 93 425. Иными словами, почти 99 процентов. Убыль — один из сотни. Это в семь раз меньше, чем на первом этапе той же длительности. Но почему?
Понятно, что наши «марафонцы» не просто взрослеют — они становятся все крепче, опытней. Но тогда, значит, на третьем десятке, когда любой из них уже не мальчик, но муж, человек куда более зрелый умственно и физически, горизонты и подавно безоблачные?
Опять-таки не стоит искушать нашу житейскую многоопытность, если под руками строгие данные статистики.
На третьем этапе людские потери снова больше: 2–3 процента. (Из 92 244 20-летних мужчин свое 30-летие встречают лишь 89 845 человек, то есть 97–98 процентов.) Но и здесь потери гораздо ниже, чем на первом. В два с лишним раза. А на четвертом?
Интересно: здесь начинается своеобразный перевал, который еще древние греки характеризовали словом «акме» («вершина»). Советский писатель и ученый И. Ефремов говорил, что человек как личность сформировывается годам к 40, когда «устанавливается счастливое равновесие между эмоциями и разумом».
Увы, на этом этапе доля выбывающих с дистанции тоже возрастает — до 4 процентов. Но и здесь она по-прежнему заметно меньше, чем на первом. Лишь на пятом этапе она сравнивается с исходной: 6–7 процентов. На шестом приближается к 14, на седьмом — к 27, на восьмом — к 52 процентам…
Попробуем, однако, взять деления помельче — годы вместо
Где смертность достигает наименьшего значения? Оказывается, именно на заре «туманной юности» (то есть «переломного возраста») — примерно к 12–14 годам. Так было и раньше — в начале нынешнего столетия, в конце минувшего, хотя, конечно, показатель смертности для той же поры был во много раз большим (до революции он был таким, каким ныне стал лишь в 60 лет).
Подобные расчеты, а их ведут регулярно, привлекая самоновейший статистический материал, делаются не для отчетов, лишь констатирующих печальный факт: вот, мол, как все подучается, а что попишешь? Ничего не попишешь… Нет, итоги прошлого — уроки на будущее. Именно так вычисляется очень важная величина, которая уже упоминалась, — вероятность умереть своя для каждого возрастного интервала — десятилетнего ли, годичного или иного. В принципе даже для мгновения текущего или приближающегося. В последнем случае демографы говорят о «силе смертности».
Постойте-ка, неужто перед нами пресловутое «мементо мори», только в демографической интерпретации?
Вероятность умереть… Увы, это не математическая абстракция, а повседневная реальность, с которой должен считаться любой из нас, стар и млад. Точное представление о ней нужно всем нам, а не только органам здравоохранения в их текущем и перспективном планировании. И не только пунктам «Скорой помощи» в их посменной диспозиции. И мы знаем; они всегда начеку, в любой момент готовы прийти на выручку.
Только вот — чего греха таить? — мы обращаемся кним зачастую тогда, когда беда уже стряслась. И сетуем на врачей, когда они не в состоянии что-либо сделать. Покончить с нашей беспечностью по отношению к собственному здоровью и жизни — значит предотвратить миллионы несчастий — с нами ли самими, с нашими родными, близкими, знакомыми или даже чужими людьми.
И сколь бы общими, отвлеченно-теоретическими ни казались вероятности умереть, они позволяют каждому сделать для себя конкретные практические выводы, надежно, с цифрами в руках, а не «по интуиции», судить о степени риска для жизни в любом возрасте.
Еще точнее оценить опасности позволяет анализ смертности с учетом ее причин, влияния на нее географических, производственных и прочих факторов. Но за всем этим лучше обратиться к специальной литературе по медицинской демографии. Думается, такой экскурс принесет больше плодов, чем примелькавшиеся плакатные истины типа «лучше потерять минуту на перекрестке, чем месяц в больнице», несколько приукрашивающие Действительность.
Благодушен тон у придорожных надписей в США, где транспортные катастрофы стали национальным бедствием: «Если ты одной рукой обнимаешь руль, а другой — девушку, то оба дела ты делаешь плохо» и т. п.
Понятно, что призывам к сознательной «самообороне без оружия» от «Смерти с острою косою» не может последовать, скажем, грудной ребенок. Но ясно и го, что за дитя малое, неразумное должны думать взрослые, прежде всего сами воспитатели, а не только врачи.
Много ли проку обращаться к медицине в явно аварийной ситуации? Как лучший способ продлить жизнь — это не укорачивать ее, так лучшее средство от всех болезней — не лечение, а предупреждение, заблаговременное и активное укрепление здоровья.