Похищение чародея
Шрифт:
Вертолет еще не коснулся земли, как люк в нем открылся и оттуда стали выпрыгивать солдаты в голубых беретах, быстро и четко, как на учениях. И тут же разбегались веером, так, чтобы охватить нас кольцом.
Опомнившись, капитан Боро почему-то подхватил один из чемоданов и бросился в мою сторону. Он размахивал пистолетом, забыв о его прямом назначении, и несся, как носорог. Я не хотел вмешиваться в схватку, но должен признаться, что дороги я ему не уступил, а стоял точно на его пути. Капитан врезался в меня, и мы оба покатились по траве. Удар был настолько силен, что я на секунду выключился. А может, прошло больше секунды, потому что следующее, что я помню, —
— Вы не ушиблись, Владимир Кимович? А то Отар Давидович очень беспокоится.
Это было похоже на немецкую сказку. Помните, там все по очереди идут в подвал, видят кувшин, который может упасть, начинают плакать и обратно не возвращаются! Так было с Володей, теперь со Вспольным.
В два сорок я, так и не связавшись с островом, не дождавшись вестей от Вспольного, пришел в гадчайшее состояние духа. Но работа остается работой, и, кроме меня, ею некому было заняться.
Я проверил, нормально ли работают приборы. Они работали почти нормально. Но если верить им, землетрясение уже началось. Потом я тщательно зарядил кинокамеру, сунул в сумку запасные пленки и вышел из дома. Солдат я отпустил полчаса назад. Они уехали на грузовике, который подбирал отставших. jCo мной остался только шофер моего джипа, полагавший, что ему и его любимой машине безопаснее с господином профессором, который ни за что не станет подвергать риску свою драгоценную жизнь.
— Поехали? — спросил он, когда я с камерой вышел из ворот. — В Моши?
— Нет, — сказал я. — Я останусь в городе. Я буду снимать кино. Довезите меня до центра и уезжайте.
— Нет, — улыбнулся шофер, раскусив мою хитрость. — Здесь хорошо, там плохо.
Я надеялся, что, если мы не будем приближаться к зданиям, ему ничего не угрожает.
Мы медленно ехали по улицам не только мертвого, но и выпотрошенного города. «Когда-нибудь, — подумал я, — будут издаваться специальные справочники «Методика подготовки к землетрясению и эвакуация населения и оборудования». В них обязательно будут сноски: «Как показывает опыт проведения (почему бы не ввести это слово?) землетрясения в округе Танги в марте 1974 года, оправдал себя съем кровель с несейсмостойких сооружений»…» Последнее я внес в предполагаемый справочник, когда увидел двух спокойно бредущих по улице солдат. Один из них заглянул в пустой дом, другой остановился перекинуться парой фраз с моим шофером. Я воспользовался остановкой, чтобы снять панораму улицы и ободранных домов. Солдат появился из дома, таша за хвост кошку. Кошка мяукала и норовила вырваться. Неужели она не понимает? Считается, что животные предчувствуют землетрясение. Но город пуст: в нем нет птиц, нет всегдашних собак, даже как будто нет насекомых — город покинуло все живое. В подтверждение моих мыслей две большие черные крысы выскочили откуда-то и быстро побежали через дорогу. Чувствуют. Чтобы крысы бегали по улицам днем… этого не бывает в Танги.
— Не подходите больше к домам. Скоро начнется, — сказал я солдатам, прекращая съемку. Они не поняли, шофер перевел им, и солдаты засмеялись.
— Хорошо, хорошо, — сказал один из них, и они пошли дальше, поглядывая по сторонам, видно, полагая, что приказ командования охранять пустой город вздорен. Но от этого не перестает быть приказом. Один из них все еще нес кошку.
Мы выехали на центральную площадь. Здесь меня ждало еще
— Нет! — закричал мне тот, кто помоложе, совсем мальчишка, обрадовавшись появлению хоть какой-нибудь аудитории. — Мы умрем за свободу от законов!
Я подумал, что им ничего не грозит посреди площади. И не стал больше настаивать.
Я снял площадь, и дворец губернатора, и подростков. В панораму попала церквушка. Когда она была в объективе, я услышал звон колокола. Какой-то сумасшедший сидел на колокольне — вот кто наверняка погибнет. Поднялся ветер', тучи опустились к крышам.
— Давай к церкви, — сказал я шоферу. Он понял.
Мы подъехали к открытым дверям. Я вбежал внутрь и замер. Посреди церкви между двумя рядами скамеек стоял открытый гроб. В гробу лежал старик-миссионер, я его видел раньше. Все убежали и забыли о нем. Я подумал сначала, что надо бы вынести гроб, но время было слишком дорого, чтобы тратить его на мертвых. Оно нужнее живым. Наверно, этот старый священник не имел здесь ни друзей, ни учеников, он был чужим этому народу и остался один, когда люди ушли. Я обогнул гроб и заглянул наверх, на колокольню, куда вела по стене винтовая лестница. Но там было пусто. Оказалось, что колокол отвязан и его раскачивает ветер. Я потерял еще фи минуты, снимая панораму города сверху. Это мне следовало сделать раньше, но все было недосуг. Я заставлял руки вести камеру медленно и уговаривал себя, что время еще есть, и в то же время критик, живущий во мне и следящий за каждым моим шагом, нещадно клял меня за легкомыслие. Наука обойдется без этой панорамы, а вот быть погребенным под развалинами церкви — неразумно.
Кончив снимать, я сбежал вниз и только хотел уйти из церкви, как заметил за гробом нечто черное. За постаментом, на котором стоял гроб, сжавшись в комок, пряталась женщина. Я попытался поднять ее. Женщина повисла у меня на руке, бормоча по-лигонски.
— Идемте отсюда, — говорил я ей как можно спокойнее. — Сейчас здесь нельзя оставаться…
Женщина подняла ко мне лицо. Она была стара, но лицо почти без морщин, широкое, гладкое, усталое.
— Нет, молодой человек, — сказала она по-английски. — Я останусь с ним.
— Но он мертв.
— Я останусь с ним.
— Скоро церковь рухнет.
— Хорошо, — сказала женщина. — Я останусь с ним.
Господи, ну что же делать в такие минуты? Женщина не притворялась, она хотела остаться с миссионером.
Я попытался потянуть ее за рукав. Она вцепилась в край гроба. Быстро выйдя из церкви, я бросил камеру на сиденье машины и сказал шоферу:
— Пошли.
Он послушно спрыгнул с машины и побежал за мной. Не хватало еще сейчас начаться землетрясению. Будут три невинные жертвы.
Женщина сидела у гроба, закрыв лицо руками.
— Берись, — сказал я шоферу. — Быстро.
Мы подхватили жутко тяжелый гроб и, надрываясь, потащили его к выходу. Я шел первый, спиной к входу, и видел, что женщина, как сомнамбула, поднялась и последовала за нами.
Мы опустили гроб шагах в двадцати от входа в церковь. Я бы не смог пронести его ни шагу дальше.
Шофер стоял по ту сторону гроба, смотрел на меня, шевеля пальцами, чтобы восстановить кровообращение. Видно, я казался ему идиотом. Я показал за его спину. Шофер обернулся. Женщина, наклонившись над гробом, гладила спокойное лицо старика.