Похищение Елены
Шрифт:
Он ничего не ответил.
Чугунные истуканы вообще очень редко говорят.
Одним ударом тяжелой лапы Мека отбросил его на лестницу, и болванчик, с грохотом пересчитывая ступени, покатился вниз.
В это время бледный как смерть Волк упал на колени перед царевичем. На груди у того, почти там, где сердце, медленно расплывалось и блестело ярко-красное пятно.
Не пытаясь нащупать пульс, он нервно дрожащей рукой быстро стащил со среднего пальца Иванушки серебряное кольцо
Ничего.
Ответного импульса не было.
«Ну давай же, давай, милое, работай!..» — напрягался Серый изо всех сил.
Но все напрасно.
Кольцо было немо.
— Может, он умер? — раздался над ним мягкий незнакомый голос.
— Нет! — ни не секунду не задумываясь, яростно выкрикнул Волк.
— Тогда, может, я смогу помочь? Я знаю, где живет знаменитый лекарь Апокалепсий, и если вы полетите на этом вашем волшебном гобелене, вы там будете через несколько часов. Но нельзя терять ни минуты! — несколько нервно добавил говорящий.
Только теперь Волк поднял глаза.
Перед ним стояла молодая женщина в розовом гиматии, и на прекраснейшем лице ее были написаны неподдельное сочувствие, жалость и… и… страх?..
Впрочем, в присутствии Меки эта эмоция являлась преобладающей у подавляющего большинства людей.
— Где живет твой лекарь? — решительно поднялся на ноги Волк.
— На острове Фобос, — быстро ответила женщина. — Я покажу. Возьмите меня с собой…
Ловко лавируя между статуями, лукоморец помчался к Масдаю.
— Ну что, кто победил? — прошелестел ковер, поднимаясь в воздух.
— Мы. Иван ранен. Сейчас погрузим его и быстро — ты понял? — БЫСТРО полетим на какой-то остров недалеко отсюда, к знахарю. Дорогу нам покажут.
Откуда-то с улицы донеслись шум, крики и звон меди.
«На нас идут», — мелькнула мысль у Серого.
— Мека, Мими, Ирак! Быстрее сюда! — закричал он сверху, пикируя в центр каменного круга.
Втроем они бережно перенесли раненого на Масдая, женщина в розовом поспешно уселась рядом, стараясь расположиться как можно дальше от умильно поглядывающего на нее химерика, и ковер ласточкой взвился вверх, сопровождаемый, как президентский самолет истребителями, почетным эскортом из двух ухмыляющихся горгон.
Снизу, с лестницы, перекрывая звон меди и стоны умирающих, донесся яростный рев:
— Где ты, проклятая?.. Я убью тебя!..
Женщина вздрогнула и закрыла лицо руками.
Пролетая над городом, Волк рассеянно глянул вниз.
На улицах кипело настоящее сражение.
Одни стеллиандры старательно рубились с другими, а женщины и дети стояли на крышах и бросали всем подряд на головы цветочные горшки и черепицу. Словом, все развлекались,
«Однако шуму мы тут понаделали», — слабо подивился Волк и тотчас забыл бы об этом, если бы Ирак не бросился к краю ковра и не замахал кому-то внизу руками.
— Эй, Трисей, Трисей, мы здесь! Смотри наверх! Трисей!
— С края уйди, дурак! — рявкнул Масдай, но было поздно.
С последним, нелепым взмахом рук Ирак подстреленным лебедем закувыркался вниз.
Правильно заметил классик: «Рожденный падать летать не может».
Но, видно, в Книге Судеб для него была уже зарезервирована какая-то иная смерть, потому что вместо объятий мостовой сына Удала приняли в воздухе сильные руки быстрой Медузы.
Глаза их встретились…
И героини километров и килотонн прочитанных романов в один голос возопили от восторга, а вокруг стали распускаться метафизические розы и запели аллегорические соловьи.
— С тобой все в порядке, о доблестный юноша? — автоматически прошептали дрогнувшие губы Мими прочитанные где-то и когда-то строки.
— Благодарю тебя, о прекраснейшая из дев, — срывающимся голосом ответил стеллиандр, — за мое спасение…
— Для меня великая честь — спасти такого мужественного воина, как ты…
— Для меня честь — быть спасенным такой красавицей, как ты… — Кажется, он тоже где-то читал что-то подобное, но никогда не думал, что оно может когда-нибудь пригодиться.
— Твои слова для меня, безусловно, лестны, — зарделась она и потупила взор.
— Это не лесть… Ты действительно… Такая… Необыкновенная… — В поисках нужных слов молодой человек, у которого в школе любимым предметом была физкультура, экстренно перетряхивал мозги, но ничего подходящего больше не выпадало, кроме: — Но твои косички… косички… они так похожи на змей… иногда…
— Что?!
Соловьи испуганно замолкли, а розы попытались забиться обратно в клумбу.
— Я говорю, твои косички, — продолжал ничего не подозревающий Ирак. — По-моему, они просто замечательные! Я никогда таких раньше не видел! Это ты сама придумала?
— Сама, — от удивления и неожиданности соврала Медуза.
Иногда, если хорошо потрясти, из старого ридикюля на чердаке может выпасть бриллиант.
— Кхм, — отважно откашлялся Ирак. — Дева…
— Мими…
— Да, Мими… Какое ласковое имя… О волоокая Мими, чей стан стройнее кипариса… не старше тридцати лет… а губы… губы… как вишня… две вишни… только без косточек… и черешков… и листиков… а руки твои, словно… словно… у лебедя… крылья… без перьев… а плечи… плечи… тоже есть… как… как… у лебедя…
Волоокая Мими расширила свои большие очи и с открытым ртом слушала признания своего героя. Ни Изоглоссе, ни Хлориде, ни Полифонии — никому из героинь ее романов поклонники никогда не говорили ничего подобного!.. Вот это да!..