Похищение Елены
Шрифт:
— Но никто еще не возвращался!
— Арфей вернулся.
— Это легенда!
— То есть неправда?
— Нет, это правда. Наверное…
— Тогда я иду. Все.
— Ну хорошо. А ты решил, на чем ты будешь играть?
— Играть?..
— Да, играть. Аккомпанировать себе. Ведь Арфей из легенды играл на арфе…
— Кифаре.
— Свирели!
— Синтезаторе!..
— …а у тебя ничего нет! Даже расчески!
Возбужденные голоса спорщиков разносились
— У меня есть… У меня есть… У меня есть ковшик!
— ЧТО?!
— Ковшик.
— И что ты будешь с ним делать?
Потратив полчаса времени, три мотка тетивы, лист пергамента и медный ковш для умывания, Серый смастерил нечто, по форме напоминающее домру, а по звучанию — старую электрогитару. По кусочкам выбрасываемую с девятого этажа в пустой мусорный бак, подвешенный на столбе.
По конструкторскому замыслу это должна была быть балалайка.
— И ты умеешь на этом играть? — с подозрением спросила Рия, оглядев получившийся инструмент.
— Нет, — честно ответил Волк. — Но это и неважно. Ирак говорил, что главное — это умение петь. А уж петь-то я умею, будьте спокойны.
Отрок Сергий вообще не понимал, как можно не уметь петь. Это же было так просто! Сам он гордился своей способностью спеть одну и ту же песню десять раз подряд, и ни разу одинаково. Несмотря на поношения завистников.
И теперь настал его звездный час.
Он им всем покажет, что может творить настоящее искусство.
Если вернется.
— Ладно, пока. Без меня не уходите, — махнул на прощание рукой Волк и, отведя своим балаковшиком (или ковшелайкой?) в сторону бессильно истекающий ядом плющ, решительно шагнул в полумрак спуска.
После долгого и колдолбистого пути вниз перед ним наконец открылась черная река Винт — граница мира мертвых и мира живых, перейти которую можно было только в одном направлении.
Спрятавшись за кустом остролиста, Серый внимательно осмотрел поле предстоящего боя.
У хлипких мостков стояла, уткнувшись носом в зеленоватую сваю, большая плоскодонка, а в ней, закутавшись в залатанный плащ, развалился толстый мрачный лодочник.
Перевозчик душ.
Хаврон.
На берегу стояла и громко ссорилась толпа полупрозрачных белесых людей.
— Я первый умер — значит, мне первому и переправляться! — расталкивал локтями тени в воинских доспеха юноша в короткой сиреневой тунике, казавшейся в тусклом свете подземного царства не стиранной со дня изобретения туник как таковых.
— Все, кончилось твое первенство, Париж! — отталкивал его от
— Ты самый первый погиб, еще утром! — поддержал его товарищ.
— Вот именно! И где ты все это время ходил, а?
— Я искал свою мать!
— Маменькин сынок!
— Моя мать — богиня, и она могла похлопотать перед Дифен…
— Жулик! — обрушился на него солдат в стеллийском панцире. — Даже тут обойти честных людей старается!
— Умереть достойно — и то не может!..
— Трилионцы — трусы! Дорогу стеллиандрам! — стали напирать тени сзади.
— Трилион — держаться! — раздался зычный голос откуда-то из середины.
— Хаврон! Лодку царю Трилиона и его…
— Ага, еще один жулик полдня по богиням бегал, умирать не хотел, пока мы проливали свою кровь за него.
— Подыхать-то никому не хочется!..
— Только других на смерть посылать спешил!..
— Это ты там был царь — а тут ты…
— Ах, так вы дерзить?.. Ну я вам сейчас покажу!..
Среди теней началась свалка.
В общей куче с быстротой ножей миксера мелькали руки, ноги, шлемы, сандалии, и то и дело бесплотный кулак одного пролетал насквозь бесплотный подбородок другого, чтобы встретиться с бесплотной пяткой третьего…
Хаврон равнодушно обозрел бескровное побоище.
— Я сказал — десять теней за раз. Разберетесь — разбудите, — ворчливо бросил он, завернулся в плащ и мгновенно заснул.
Пробуждение его было ужасным.
Вой и стенания истязаемых демонов, вопли и рев терзаемых вечными муками душ, визг листов меди, раздираемых великанами на полоски, показались бы по сравнению с раскатывающимися по водной глади Винта звуками сладчайшей музыкой небесных сфер.
А Хаврон был существом старым, больным, от стрессов отвыкшим…
Тихо охнув, перевозчик закатил глаза, схватился за сердце и обмяк. Обеспокоенный отрок Сергий, оборвав песню на полуслове и пол-аккорде, бросился бегом к старику, проносясь сквозь испуганно притихшие тени, как сквозь туман.
Он быстро пощупал своей жертве пульс — жилка на виске слабо, но билась.
Жив.
Но в сознание приходить и исполнять свои прямые обязанности упорно отказывался.
Серый на минуту задумался, пожал плечами, кряхтя, вытащил грузного лодочника на песок и, оставив его на попечение обескураженных теней, сам сел за весла, не забыв положить на дно Инструмент, как он гордо теперь его стал называть.
Первая преграда на пути к спасению души Ивана была преодолена, хоть и немного не так, как он полагал.