Похищение
Шрифт:
– Ужалил он ее в плечо, но к тому времени, как Элиза это обнаружила, Делии уже стало совсем плохо. В больнице пытались ввести трубку в легкие, но не смогли, поэтому пришлось разрезать ей трахею и подключить к дыхательному аппарату на три дня – пока она не смогла снова дышать самостоятельно.
– В какую больницу вы ее возили?
– В Баптистскую больницу Скоттсдейла, – отвечает Эндрю.
Если Делию действительно положили в больницу в семьдесят шестом году с укусом скорпиона, должны были остаться записи. Письменные подтверждения того, что ребенок получил серьезное увечье, находясь под опекой матери. А если это случилось один раз, то запросто могло случиться снова. И, возможно, тогда присяжные поймут, почему заботливый отец просто-таки вынужден был выкрасть дочь у нерадивой
Я собираю бумаги и говорю Эндрю, что еще свяжусь с ним. Затем опрометью бросаюсь на стоянку, сажусь в машину и, включив кондиционер на полную мощность, звоню Делии по мобильному.
– Между прочим, – говорю я, – я, кажется, выяснил, почему ты так боишься насекомых.
Баптистскую больницу Скоттсдейла уже переименовали в Скоттсдейл Осборн. Сотрудница архива, следившая за ходом расследования по местным телеканалам, дает нам карточку Делии в обмен на автограф. Мы сидим в архиве, окруженные сплошными стенами папок в цветном конфетти каталожных закладок. Из открытой папки вырывается запах плесени. Я смотрю, как Делия водит пальцем по строкам, и задумываюсь, отдает ли она себе отчет, что другим пальцем касается этой крохотной – не больше десятицентовой монеты – впадинки на шее.
– Прочти, – говорит она минуту спустя и придвигает папку ко мне.
БЕТАНИ МЭТЬЮС. Дата приема: 24.11.76
История болезни: трехлетняя девочка, белая доставлена матерью, имеется предположительно след укуса скорпиона на левом плече, полученного приблизительно за час до поступления Острая боль в левом плече, затрудненное дыхание, тошнота, в глазах двоится. Мать сообщила что у пациентки периодически «подрагивают» руки а также имели место два случая бескровной, без желчной тошноты. Сознания не теряла, в грудной клетке болей нет, кровотечений не обнаружено.
История перенесенных заболеваний: нет
Аллергии: не выявлено.
Описание: 128/88 177 34 99.8 98 % в правом предсердии, 20 кг. Состояние оживленное, повышенная тревожность, утомление средней степени. Голова, глаза, уши, горло, нос: горизонтальный нистагм, зрачки равные, круглые, реагируют на свет и аккомодацию, обильное слюноотделение, зев чистый.
Шея: мягкая, нечувствительная, нарушений работы лимфоузлов и щитовидной железы не обнаружено.
Легкие: двусторонние сухие хрипы, немного повышенная нагрузка, ретракций не выявлено.
Сердцебиение: нормальное, легкая тахикардия, шумы отсутствуют.
Живот: мягкий, без вздутия, нечувствительный, кишечные шумы.
Кожа: покраснение на участке площадью 2x3 дюйма на левом плече сзади, подкожное/внешнее кровоизлияние отсутствует. 2+ дистальная пульсация х 4.
Неврология: возбуждена, тревожна, горизонтальный нистагм с левой стороны, дисконъюгированный взгляд, паралич левого лицевого нерва, глотательный рефлекс прослеживается. Чувствительна к прикосновениям, кроме зоны отравления; наблюдается тоническое сокращение мышц спины и шеи с запрокидыванием головы и вытягиванием конечностей.
Лабораторные данные: WBC 11/6 Hct-36 Pit 240 Na 13 6 К 3.9 Cl 100 НСОЗ 24 BUN 18 Cr. 1.0 глюконат 11 °Cа 9.0 INR 1.2 РТТ 33.0; анализ мочи Sp Gr 1.020, 25–50 WBC, 5-10 RBC, 3+ ВАС 1+ SqEpi, +нитрит, +LE.
Заключение: пациент доставлен на прием к главврачу в стабильном состоянии. После введения 2 мг мидазолама внутривенно пациентке полегчало, однако она выразила беспокойство, когда доктор Янг попытался раздеть ее с целью оказания полноценной помощи. Противоядие не было доступно. Дополнительные дозы мидазолама не помогли, потому было принято решение ввести пациентке наркоз для проведения интубирования. Из-за обильной секреции орально-трахеальное интубирование не представлялось возможным, потому была успешно осуществлена крикотиротомия. Пациентку поместили в детское отделение интенсивной терапии, где представитель педиатрического хирургического отделения провел последующую трахеотомию. В течение трех суток пациентка была подключена к аппарату искусственного дыхания. Анализ мочи также выявил инфекцию мочевыводящих путей, о чем было сообщено сотрудникам
– Я ничего не понимаю, – бормочет Делия.
– Ты не могла дышать, – говорю я, пробегаясь глазами по карточке. – Поэтому врачи сделали надрез в твоем горле и подключили к машине, которая дышала за тебя.
Я читаю ниже:
Был отправлен запрос на присутствие работника социальной службы, так как мать находилась в состоянии алкогольного опьянения. Отец уведомлен.
А вот и доказательство, черным по белому, что медики сочли Элизу Хопкинс слишком пьяной, чтобы позаботиться о собственном ребенке.
Делия в изумлении смотрит на меня.
– Поверить не могу, что забыла все это.
– Ты была совсем маленькой, – оправдываю ее я.
– Но я могла хотя бы запомнить, что провела три дня в больнице. Что я дышала через респиратор. Что дралась с врачом. Ты только посмотри, Эрик: они вынуждены были вколоть мне успокоительное.
Она неожиданно встает и спрашивает в регистратуре, где находится ДОИТ. Потом без лишних колебаний входит в кабинку лифта и уезжает вверх.
Конечно, там теперь все иначе. На стенах яркими красками нарисованы аквариумы и принцессы из диснеевских мультиков, на окнах переливаются радуги. По коридорам родители возят детей под капельницами, за закрытыми дверями плачут младенцы.
Из соседнего лифта выходит, закрывая лицо связкой воздушных шаров, медсестра в красно-белой форме: доброволец, без специального образования. Шары она заносит в палату напротив нас, пациентка – маленькая девочка.
– Может, привяжем их к кровати, – предлагает медсестра, – и посмотрим, удастся ли взлететь.
– У меня шариков не было, – бормочет Делия. – Их нельзя проносить в отделение интенсивной терапии. – Она стоит передо мной, но могла бы с тем же успехом находиться в тысяче миль отсюда. – Вместо шариков он принес мне конфету… Леденец в виде скорпиона. И сказал, чтобы я укусила его в отместку.
– Твой папа?
– Вряд ли. Звучит, конечно, нелепо, но, по-моему, это был Виктор. Или кто-то похожий. Похожий на нынешнего мужа моей матери… – Она озадаченно качает головой. – Он просил никому не рассказывать, что проведывал меня.
Я смущенно переступаю на месте.
– Если скорпион укусил меня в семьдесят шестом году, значит, родители были еще женаты. – Делия поднимает глаза. – А что… Что, если у мамы был любовник?
Я молчу.
– Эрик, ты меня слышишь?
– Был.
– Что?
– Твой отец мне все рассказал.
– Но почему ты не сказал об этом мне?
– Не мог.
– Ты еще что-то скрываешь?
Вспоминаются сотни секретов: наши разговоры с Эндрю, показания учительницы из подготовительной группы, куда ходила Делия. И все эти секреты лучше не раскрывать – лучше для Делии, хотя она, пожалуй, поспорила бы с этим.
– Ты сама попросила меня защищать твоего отца, – напоминаю я. – Если я буду пересказывать тебе все, о чем он говорит, меня отстранят от дела, а то и вовсе лишат лицензии. Так что выбор за тобой, Делия. Кто для меня должен быть важнее: ты или он?
Я слишком поздно одумываюсь – она, не говоря ни слова, проскакивает мимо меня и исчезает в сплетении больничных коридоров.
– Подожди, Делия! – кричу я, настигнув ее уже в лифте и успев только просунуть руку между створками. – Подожди! Я все тебе расскажу, обещаю!
Прежде чем двери закрываются, я вижу ее глаза, и их светло-коричневый цвет кажется мне цветом разочарования и горькой обиды.
– Да поздно уже начинать, – говорит она.
Таксист высаживает меня у офиса «Хэмилтон и Хэмилтон», но, вместо того чтобы войти, я сворачиваю налево и бесцельно брожу по улицам Феникса. Я ухожу достаточно далеко, чтобы фешенебельные витрины пропали из виду, а на углах появились стайки подростков в приспущенных штанах, наблюдающих за машинами невозмутимыми желтыми глазами. На пути мне попадается заколоченная досками аптека, магазин париков и киоск с надписью «Обналичиваем чеки» на всех языках мира.