Похищение
Шрифт:
С другой стороны, Элиза Васкез вполне может это понимать.
Она смотрит во двор сквозь раздвижные двери: Виктор повел Софи посмотреть гнездо, где вылупились птенчики. Он поднимает ее повыше, чтобы она рассмотрела новоселов как следует, а после оба исчезают за стеной кактусов.
– Спасибо, что привела ее, – говорит Элиза.
– Я не запрещу тебе видеться с Софи.
Элиза в смущении косится на меня.
– Это мой лучший друг, – говорит Делия. – Он обо всем знает.
В этот момент в дом вбегает Софи.
– Вот это да! У них даже зубы на клювах есть! – не успев отдышаться,
Софи в нетерпении тянет Делию за руку. Виктор, стоя в дверном проеме, смеется.
– Я пытался объяснить, что ждать придется достаточно долго.
Делия отвечает ему, но смотрит на мать:
– Ничего страшного. Можем и подождать.
И позволяет Софи увести себя на улицу, к дереву с гнездом.
Мы с Элизой Васкез стоим плечом к плечу, глядя на женщину, которую, кажется, потеряли. А может, никогда ею и не обладали.
По пути домой мы останавливаемся выпить кофе. Софи сидит на тротуаре у кафе и обводит Грету цветным мелком, как труп на месте преступления. Делия барабанит пальцами по чашке, но пить, похоже, не собирается.
– Ты их вообще можешь представить вместе? – наконец спрашивает она, когда колесики у нее в голове перестают вращаться.
– Элизу и Виктора?
– Нет. Элизу и моего отца.
– Ди, никто не представляет, как его родители занимаются этим.
Взять, к примеру, моих. Как ни печально, они этим не занимались. Конечно, меня они как-то зачали, но пока я рос, моего отца-коммивояжера чаще всего не было дома: он ездил в другой город трахать какую-то стюардессу. Мама же изо всех сил притворялась, что это чисто деловые поездки. Но Эндрю Хопкинс – не мой отец. За все эти годы я не помню, чтобы он с кем-то встречался всерьез, а потому мне даже предположить трудно, какая женщина могла бы его привлечь. Хотя, если честно, представить его с такой женщиной, как Элиза, я тоже не мог. Элиза напоминает орхидею – хрупкую, экзотическую. Эндрю же, скорее, амброзия: тихий, стойкий, сильный. Сильнее, чем может показаться.
Я рассматриваю запятую ее шеи, торчащие острия ее лопаток – территорию, размеченную Эриком.
– Не всем суждено быть вместе.
К нам подходит потасканный бродяга в шлепанцах на босу ногу и с сеточкой для волос на голове. Он протягивает нам какие-то брошюры. Испуганная Софи прячется за стулом Делии.
– Брат мой, – говорит бродяга, – ты уже нашел Господа нашего, Иисуса Христа?
– Я и не знал, что он меня ищет.
– Ты признал Его спасителем своим?
– Знаете, я еще надеюсь спастись сам.
Мужчина качает головой, и его африканские косички извиваются, как змеи.
– Никому не хватит сил спастись, – отвечает он и движется дальше.
– По-моему, это незаконно, – бормочу я. – Или, во всяком случае, должно быть незаконно. Нельзя впаривать людям религию вместе с кофе.
Подняв глаза, я натыкаюсь на взгляд Делии.
– А почему ты не веришь в Бога?
– А почему ты веришь?
Она смотрит на Софи, и черты ее лица становятся мягче.
– Наверное, потому что в жизни происходят слишком удивительные вещи, чтобы считать их делом рук людей.
«И чтобы
Фанатик подходит к пожилой паре за соседним столиком.
– Уверуйте в Отца! – призывает он.
Делия оборачивается на его голос:
– Если бы это было так просто.
Когда Делия была беременна Софи, я был ее «родовым тренером». Получилось это как-то само собой, после того как Эрик, обещавший на этот раз не подвести, упился аккурат к началу занятий по дыхательной методике Ламаза. Я оказался среди супружеских пар, и все мои усилия были направлены на то, чтобы не выдать своего волнения, когда инструктор велела мне уложить Делию между ног и провести руками по ее вздутому животу.
Схватки у Делии начались в отделе замороженных продуктов, мне она позвонила из кабинета менеджера. Мысль о том, что мне придется исполнять свои обязанности «родового тренера», при этом не заглядывая ей между ног, повергала в панику. Может, попроситься стоять на уровне плеч? Может, отвести врача в сторонку и объяснить щекотливость ситуации?
Впоследствии выяснилось, что волновался я зря. Как только анестезиолог перевернул Делиго на бок, чтобы ввести наркоз, я потерял сознание и очнулся уже с шестьюдесятью швами на лбу. Мне достаточно только глянуть на иголку шприца – и я уже готов.
Когда я пришел в себя, Делия была рядом.
– Привет, ковбой! – сказала она с улыбкой. Из-под одеяльца выглядывала крохотная, как персик, головка. – Спасибо, что помог.
– Да не за что, – ответил я, кривясь от пульсирующей в голове боли.
– Шестьдесят швов, – пояснила Делия. И добавила: – А у меня – всего десять.
Я невольно покосился на ее голову.
– Да не там! – Она дала мне минуту на размышление. – Только не надо больше падать в обморок.
Я не упал. Мне даже удалось, пошатываясь, добрести до койки и как следует рассмотреть малышку. Я помню, как смотрел в мутно-голубые глаза Софи и тешил себя мыслью, что теперь в этом мире есть еще один человек, который знает, каково это – быть со всех сторон окруженным Делией, а потом лишиться этого.
Когда в палату вошел Эрик, я держал Софи на руках. Он двинулся прямиком к Делии, поцеловал ее в губы и на мгновение прижался лбом к ее лбу, словно мысли могут передаваться посредством простой диффузии. Затем Эрик обернулся, ища взглядом свою дочь.
– Можешь подержать ее на руках, – подсказала ему Делия.
Но Эрик не стал ее у меня отнимать. Я сам шагнул ему навстречу и заметил то, что ускользнуло от внимания Делим: руки у Эрика тряслись, отчего он боялся вынуть их из карманов.
Я буквально впихнул ему сверток с ребенком.
– Все хорошо, – сказал я.
Но кому? Эрику? Софи? Себе? Передавая этот крошечный, но драгоценный приз Эрику я замешкался чуть дольше, чем следовало бы. Я просто хотел убедиться, что он ее не выронит.
Семнадцать сообщений в голосовой почте, и все – от главного редактора. В первом она просит перезвонить ей, в третьем – уже требует. Сообщение номер одиннадцать заставляет предположить, что если обезьян отправляют в космос, то и для «Газеты Нью-Гэмпшира» они писать тоже смогут.