Похищенный. Катриона (илл. И. Ильинского)
Шрифт:
— Вы непонятным образом забываетесь, мистер Бальфур! — заявила она.— Не помню, чтобы я дала вам право так злоупотреблять нашим знакомством!
Я замер перед ней, как сломавшиеся часы, не зная, что думать (а что сказать — и подавно), как вдруг она обняла меня за шею и звонко поцеловала.
— Немыслимый вы чудак! — воскликнула она.— Неужто вы думали, что я допущу, чтобы мы расстались как чужие? Хотя я с вами и пяти минут не могу остаться серьезной, вы не должны думать, будто я вас не люблю. Стоит мне взглянуть на вас, и я вся — любовь и смех! А теперь, для довершения вашего образования, выслушайте совет, который вам скоро понадобится. Никогда не задавайте женщинам таких
— Так как я вскоре лишусь моего чудного наставника...— начал я.
— Вот это галантнейший комплимент,— перебила она с реверансом.
— ...то мне хотелось бы спросить вот о чем,— продолжал я.— Могу ли я задать девушке вопрос, согласна ли она выйти за меня?
— А по-вашему, вы можете жениться на ней без него? — заметила она.— Или подождете, пока она вас сама об этом не спросит?
— Я вижу, вы не способны быть серьезной,— сказал я.
— В одном я очень серьезна, Дэвид,— ответила она.— Я всегда буду вашим другом.
Когда утром на следующий день я вскочил в седло, три барышни и тетушка стояли у окна, из которого мы когда-то вместе смотрели на Катриону, и все они после слов прощального привета махали мне вслед платками. Я знал, что одна из четырех искренне жалеет о моем отъезде. И при мысли об этом, при воспоминании, как три месяца назад я впервые подошел к их двери, мое сердце исполнилось грусти и благодарности.
Часть вторая
ОТЕЦ И ДОЧЬ
Глава 21
ПУТЕШЕСТВИЕ В ГОЛЛАНДИЮ
Корабль стоял на одном якоре в отдалении от пристани, и пассажиры должны были добираться туда на яликах, что, впрочем, не составляло особого труда, так как день был совершенно безветренный, хотя и очень холодный, облачный, а над водой колыхались полосы тумана. Этот туман совершенно заслонил корпус корабля, когда мы приблизились к нему, но высокие мачты были открыты взгляду, и солнечные блики пробегали по ним, точно отблески огня. Оказалось, что это купеческое судно, очень вместительное, но с довольно тупым носом и глубоко осевшее в воде под тяжестью груза: соли, соленой лососины и прекрасных белых льняных чулок для голландцев. Шкипер, некий Сэнг (если не ошибаюсь, из Лесмахего), добродушный старый моряк, встретил меня очень приветливо и тотчас вернулся к своим хлопотам. Я оказался первым пассажиром и принялся в одиночестве прохаживаться по палубе, любуясь видом и гадая, каким окажется обещанный мне прощальный привет.
Весь Эдинбург и Пентлендские холмы вставали в сияющей дымке высоко надо мной, время от времени погружаясь в тени облаков. Но лишь печные трубы Лита поднимались над туманом, воду же белая пелена закрывала вовсе. Из-за этой непроницаемой завесы вскоре донесся скрип уключин, а затем, словно из дыма над пожарищем, появилась лодка. На корме сидел сурового вида мужчина, кутавшийся от холода в плащ, а рядом с ним я увидел высокую, стройную, прелестную девичью фигуру, и сердце у меня остановилось. Я только-только успел вздохнуть и приготовиться встретить ее, едва она поднимется на борт, улыбкой и самым лучшим моим поклоном, много изящнее того, который я несколько месяцев назад отвесил ее милости. Бесспорно, мы изменились оба — она, казалось, подросла, как юное деревце, и обрела милую
Из наших уст вырвался почти один и тот же возглас: я решил, что она приехала на корабль попрощаться со мной, а она подумала, что я добился разрешения повидать ее перед разлукой. Но тут же мы поняли, что нам предстоит плыть в Голландию вместе.
— Но почему Барба мне ничего не сказала! — воскликнула Катриона и вспомнила, что ей было вручено письмо со строгим условием распечатать его только на корабле. В письмо было вложено следующее послание ко мне:
Дражайший Дэви! Как показался вам мой прощальный привет? Запечатлели вы поцелуй? Или попросили разрешения? Я уже собралась подписаться здесь, но это могло бы затуманить смысл моего вопроса. Да и ответ я знаю заранее. А потому закончу полезным советом: не будьте чересчур робки, «о, бога ради, не напускайте на себя развязность. Хуже для вас ничего быть не может. Засим остаюсь вашим добрым другом и наставницей.
Барбара Грант.
Я написал короткий ответ, выражая свою благодарность, на листке, который вырвал из записной книжки, сложил его вместе с записочкой, запечатал их моим новым перстнем с гербом Бальфуров и отдал слуге Престонгрейнджа, дожидавшемуся в моей лодке.
После этого мы могли опять поглядеть друг на друга, чего целую минуту не делали, а затем, подчиняясь взаимному порыву, вновь обменялись рукопожатием.
— Катриона! — сказал я, словно моя способность говорить исчерпывалась этим словом.
— Значит, вы рады снова со мной увидеться? — спросила она.
— По-моему, это лишние слова,— ответил я.— Наша дружба так глубока, что нам не требуется произносить речи по подобным поводам.
— Правда же, Барбе в целом мире нет подобной! — воскликнула она.— Я даже вообразить не способна, как можно быть такой красивой и такой прямодушной!
— И тем не менее Альпин интересовал ее не больше капустной кочерыжки! — заметил я.
— Это она только так говорила! — возразила Катриона.— Но она взяла меня под защиту и нежно заботилась обо мне ради этого имени и ради благородства той крови, которая течет в нас обеих.
— Нет, я вам объясню почему,— сказал я.— Лица у людей в нашем мире самые разные. Вот лицо Барбары: все должны им любоваться и считать ее прекрасной, бесстрашной, веселой девушкой. И вот ваше лицо — совсем другое... Насколько другое, я постиг только сегодня. Вы себя видеть не можете, а потому не поняли, что она взяла вас под защиту и нежно заботилась о вас ради вашего лица. И любой человек поступил бы так же.
— Любой?
— Любой человек в мире.
— А, так вот почему солдаты в Замке меня заперли! — воскликнула она.
— Барбара научила вас смеяться надо мной,— заметил я.
— Она научила меня не только этому. От нее я узнала о мистере Дэвиде очень много — все, что можно сказать о нем плохого, а также порой и не самого плохого,— добавила она с улыбкой.— Она мне рассказала о мистере Дэвиде все-все, кроме того, что он плывет на этом же самом корабле. А почему вы уезжаете?
Я объяснил.
— Ну что же,— сказала она.— Несколько дней мы проведем вместе, а потом, наверное, распрощаемся навсегда! Отец ждет меня в месте под названием Хеллевутслейс, а оттуда мы отправимся во Францию и будем жить там в изгнании, как и вождь нашего клана.