Похититель бурбона
Шрифт:
– Когда ты занимался со мной любовью, я чувствовала себя как до потопа. Я не ощущала этого.
– Что ты ощущала?
– Будто я должна делать то, чего не хочу. Будто обязана.
– Обязана делать что, детка?
Леви обнял ее, ее голова покоилась на его груди.
– Есть вещи, которые Бог хочет, чтобы я сделала, и я иногда не хочу их делать. А иногда хочу.
– Что это? Что ты хочешь сделать?
– Я хочу убить свою мать.
– Ее голос был холодным как сталь и низким. Она говорила серьезно. Это не было подростковым преувеличением, связанным с гормонами. Она хотела убить
Леви поцеловал ее в макушку. Если он сможет рассмешить ее, это будет подобно пламени внутри нее, и он сможет найти по нему настоящую Тамару.
– Если ты хотела разозлить свою мать, выйдя замуж за темнокожего парня, тебе стоило найти кого-то потемнее меня.
Плечи Тамары затряслись. Вот он, смех. И вот она, вернулась. Теперь он видел ее.
– Я не говорила тебе, что она сделала со мной, - прошептала Тамара.
– Я не рассказывала тебе.
– Что? Расскажи, что она сделала с тобой.
– Она… сказала, что меня нужно поставить на место. Так она сказала дедушке. Она…
– Тамара, твоя мать тебя ударила? Расскажи мне правду, сейчас же.
Леви изучал ее лицо, но Тамара не могла на него смотреть. Это был ответ, который так ему нужен.
– На следующий день у меня были синяки, - ответила она.
– По всему телу. Я едва могла двигаться. Даже на ступнях были синяки.
– Иисусе.
– Та ночь была самой страшной для меня. Змея ничто, Леви. Ничто.
Тамара снова посмотрела ему в глаза.
– Ты не оставишь меня одну?
– попросила она, ее голос был испуганнее чем, когда змея была у его ног.
– Нет, малышка, я никогда не оставлю тебя одну.
– Пожалуйста, будь внутри меня. Я не такая безумная, когда ты внутри меня.
Она поцеловала его, и Леви ответил ей. Он почувствовал себя таким же безумным, как и она, чокнутым и диким от страха и облегчения, чокнутым и диким от злости, вызванной тем, что мать била Тамару за преступный поцелуй с ним. Что ж, они покажут ей, верно?
Леви сдернул ее трусики, стянул сорочку и опустил свои джинсы до лодыжек. Он поднял ее на руки и вонзился в нее прямо там, в ванной. Она закричала, когда он глубоко вошел в нее. Она была легкой, и опускать и насаживать ее на себя снова и снова с неистовой необходимостью, с безумием, не составляло труда. Ее спина была прижата к раковине, и удивительно как они не оторвали ту от стены. Она была такой горячей и влажной вокруг него, сжимающей его член словно рукой, крепко, но в то же время легко. Он погружался в нее, впившись в бедра, вколачиваясь так сильно, что испытывал боль. Он и представить не мог, как больно было ей. Но она хотела этого, хотела большего. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она выгибалась навстречу ему, безумно двигая бедрами, извиваясь как самка в течке. Она кончила со стоном, и ее ногти вонзились в его спину достаточно сильно, чтобы повредить кожу. Он опустил ее ноги на пол и развернул ее, наклоняя над раковиной.
Леви снова погрузился в ее влажную глубину и трахал, дергал на себя и вколачивался. Это было грубо, и ей нравилось. Это было грубо, и ему нравилось. Безумие, казалось, длилось вечность. Она снова кончила с ахом, который больше был похож на стон боли. И когда он больше не смог сдерживаться, он ухватился за ее плечи и объезжал ее, вколачивался,
Когда он закончил, то не вышел из ее тела. Он положил голову между ее лопаток и дышал. И медленно покинул ее.
– Я чувствую себя грязной, - пробормотала она.
– Я хочу принять горячую ванну.
– Мы примем ее вместе. Хотя и не сейчас. Стой там, где стоишь.
Леви схватил ее за талию и снова вошел в нее. Он даже не хотел кончать. Он не этого хотел. Он просто хотел побыть в ее теле еще мгновение. Тамара, должно быть, чувствовала то же самое, потому как прижалась спиной к нему, и, когда он обвил руками ее талию, она положила руки на его. Если он потеряется в ней, то всегда сможет найти обратную дорогу.
– Ты спасла меня, - сказал Леви между медленными сладкими поцелуями. Все было медленным и страстным в душной комнате, которая пропахла сексом и потом страха.
– У меня кроме тебя никого нет. Больше нет. И ты всегда был добр ко мне.
– Я был груб с тобой.
– Даже когда ты был грубым, ты был добрым. Ты давал Кермиту морковку, и ты помнил его кличку и подстригал гриву и хвост. Помнишь тот день, когда я упала и вывихнула лодыжку? Ты поехал искать меня и привез обратно в своем седле. Я чувствовала себя принцессой, а ты был моим принцем. Ты отпускал грязные шуточки, чтобы отвлекать меня от того, как сильно болела моя лодыжка.
Сердце Леви сжалось. Бедная маленькая богатенькая девочка - дразнил он ее однажды. Но не сегодня. Вместо этого Леви набрал ванну, и они оба легли в нее. Леви вымыл ее длинные волосы, а она намыливала его грудь и плечи. Они не говорили о змее, о том, как она взяла ее голыми руками, не говорили о Боуэне или Острове Невесты, или о побоях ее матери. Они вообще ни о чем не говорили. Им не нужно было, слова не сделали бы хуже или лучше.
Как только они были чистыми и спокойными, то отправились в постель, смотря под ноги. Сегодня он оставил на полу фонарь, и фитиль горел, отпугивая других животных. Завтра и каждый день после, они будут следить за тем, чтобы вторая дверь была закрыта, даже ночью. Они легли в мягком свечении фонаря, и Леви занялся с ней любовью еще раз, и в этот раз он впервые ощутил это, именно любовь, а не просто трах. После она плотно к нему прижалась, ее голова покоилась на его груди, и ее рука и нога обвили его тело.
Все было мирным, и все было правильным. Он поцеловал Тамару в макушку, сказал ей, что она была хорошей женой, что заставило ее улыбнуться с закрытыми глазами.
Когда Леви заснул, он почувствовал такое умиротворение, что забыл спросить Тамару, почему она взяла с собой ружье и где так научилась стрелять.
Глава 23
– Поджигай.
– Немного стыдно ввязываться в такую проблему только ради того, чтобы поджечь ее, - признался Леви, глядя на дно бочки.