Похититель детей
Шрифт:
И стал отмерять широкие шаги по комнате.
Марсель, охваченная страхом, метнулась прочь из гостиной.
Деспозория знала, что за мужем водится привычка думать вслух, и на следующий день заняла место Марсель в зеленом кресле, надеясь услышать нечто важное. Однако полковник не произнес ничего значимого — вернее, так сперва показалось Деспозории, и она была рада, что вот уже больше часа его мысли не рвутся наружу, как вдруг ее сразили слова, контуры которых он едва обозначил шепотом. Жена Филемона Бигуа даже не поняла толком их смысла, но уловила в голосе мужа беспредельную печаль. Он
Застав жену полковника в слезах, она решила, будто тот проговорился, что любит ее, Марсель.
Спустя несколько дней Филемон Бигуа идет на прогулку в Булонский лес вместе с Деспозорией, Антуаном, Джеком и Фредом. Следом едет автомобиль полковника.
Но что же происходит? В двадцати метрах от себя, самое большее в двадцати пяти («от себя» означает от того пространства необъятного земного шара, которое занимают подошвы ботинок полковника), Бигуа чует драму — она только назревает и вот-вот разразится. Дальше события развертываются с молниеносной быстротой, за это время можно лишь сделать четыре вдоха. Незнакомая женщина падает, словно сбитая волной невидимого моря. Ее спутница, с виду похожая на няню, громко вскрикивает. Каштаны вдоль аллеи дрожат и напоминают призраки каштанов.
Антуан прижимается к полковнику, ему хочется прижаться в этот миг ко всем людям в мире, у кого есть сердце. Он видит маму и няню. Бежит к ним.
Бигуа ничуть не удивлен, хотя и не предвидел возможность такой встречи. Будучи нарушителем закона, он радовался, что на аллее больше никого нет. Впрочем, в сотне метров появился охранник: наверное, происшествие насторожило его. Однако полковник рассчитывал все уладить, прежде чем тот подоспеет.
Судя по всему, Антуан уже успел расхвалить полковника Розе. Ее волнение улеглось, и во взгляде нет злобы, хотя смотрит она с подозрением.
Бигуа всегда носил при себе пузырек с нюхательной солью, на случай если один из детей упадет и получит ссадину. Склонившись над Элен, он поднес к ее носу соль, и сознание женщины стало постепенно возвращаться из дальних далей, где оно затерялось вместе с испуганным и прекрасным материнским лицом. Второй раз за свою жизнь Бигуа улыбнулся. Улыбка вышла более чем двусмысленной, учитывая нахлынувшие на полковника чувства, разные и противоречивые.
— Не волнуйтесь, — мягко сказал он, завинчивая серебристую крышечку флакона.
Роза хотела было рассказать все охраннику, но Элен остановила ее слабым жестом руки. Охранник зашагал прочь, по-прежнему сомневаясь, все ли в порядке. Он прислушивался спиной к происходящему на аллее и как будто бы нарочно медлил.
— Як вашим услугам, мадам. — Бигуа протянул Элен визитную карточку.
Женщина, еще не вполне придя в себя,
Элен чувствовала себя совсем слабой и у нее даже не было сил ненавидеть человека, похитившего ее сына.
Над аллеей сомкнулось молчание.
«Как объясниться с этой женщиной? — думал полковник. — Мне совершенно нечего ей сказать. Во всех извилинах мозга у меня не найдется ни одного уместного ответа!»
Внезапно Элен заговорила — очень быстро. Слова так и брызнули, точно слезы.
— Но почему, почему вы сделали это?
Деспозория, вся заплаканная, склоняется к матери Антуана и говорит ей что-то на ухо. Что она говорит? Чем оправдывает поступок мужа? Мы видим только лица обеих женщин, которые оживленно разговаривают и жадно слушают друг друга.
— Скажите лишь слово, мадам, — обращается полковник к Элен, — я позову охранника и сдамся в руки правосудия.
Наступает долгая тишина.
— Прошу вас, не впутывайте полицию... во все это, — произносит наконец Элен. — Мне нужно побыть одной и собраться с мыслями.
Она встает и озирается вокруг в поисках такси.
Деспозория предлагает машину полковника.
— Нет-нет, спасибо, не стоит! — с горячностью отказывается Элен.
— Давай же, мама, — уговаривает Антуан.
Элен посмотрела на Розу, и в конце концов они сели вместе с Антуаном в автомобиль Бигуа. И Гумерсиндо повез их домой.
Вернувшись, Элен заперла на ключ дверь квартиры и для надежности еще защелкнула задвижку. Посадив Антуана к себе на колени, она всем телом прильнула к нему. И уже готова была сказать: «Ну, рассказывай же все, все как есть. Рассказывай скорее». Однако ее сердце, физическое сердце, мрачно заявило о своем плотском протесте. Радость была для него неотличима от боли, сердце пребывало в растерянности, и все чувства слились в страдание.
Вместе с Антуаном Элен пошла в спальню, закрыла дверь и усадила сына рядом с собой.
— Мне немножко нездоровится, малыш, но ты не уходи, побудь рядом... Вот, можешь поиграть, возьми, например... коробку с моими перчатками. Помнишь, совсем недавно ты хотел примерить их, а я запретила?
Элен легла на кровать. Антуан смотрел на перчатки, от которых пахло так нежно, но не смел дотронуться.
У Элен раскалывалась голова, и она попросила сына погасить свет. Только слабый отголосок лампы в коридоре рассеивал мрак комнаты.
— Ничего, если мы побудем в темноте? Я так устала!
Чуть погодя она добавила:
— Совсем темно, мальчик мой, правда? Погоди еще минутку, и включим свет. Зажжем люстру, и будет так забавно вынырнуть из черноты. Как же я ждала тебя. Вот ты и вернулся домой, но почему-то мы не веселимся — а ведь я думала, радости не будет конца! За это время мама твоя сильно переменилась, да-да, она теперь другая, хотя сил у нее маловато. (Почему я сказала хотя? — подумала Элен. — Ах, разве слова имеют значение, когда у меня есть настоящее сокровище, рядом с которым все слова облетают, точно шелуха!)