Похититель детей
Шрифт:
Вероятно, на ее месте другая уже давно обзвонила бы весь Париж, думает Элен, вывернула бы наизнанку каждый округ города, пока надежда не испарилась бы совсем, без остатка, превратившись в призрак надежды. Но она никак не решалась снять трубку и набрать номер. Свинцовый груз удерживал Элен на самом дне ее души, и только тонкая ниточка беспокойства связывала с миром на поверхности.
Ну почему, почему Роза сказала, что какая-то сила — кто-то или что-то — вырвала у нее Антуана? Откуда взялось это необъяснимое что-то? Странно, безрассудно. Мальчик не
Ее лихорадит, и все чувства притупились — настолько ужасно произошедшее. Вдруг она со страхом думает о покойном муже. Сколько мертвецов бредет в уличной толпе, ни с кем и словом не обмениваясь, и никто из прохожих не отдает себе в этом отчета? Но разве мертвец, наблюдающий за ней в этой комнате, мог бы хоть чем-то помочь настоящему, живому семилетнему мальчику, которого он так любил? Что за нелепые мысли. И Элен повторяет внутри себя: нелепые, нелепые, — словно пытаясь придать им еще больше нелепости.
Тем временем Роза разглядывает в комнате Антуана чудесные игрушки. Хорошо бы передать их в полицию, размышляет она, может, сыщики напали бы на след. Но почему госпожа даже не обмолвилась о них?
Неожиданно входит Элен. Роза вздрагивает, словно ее застали врасплох.
Но мысли Элен заняты другим, и она даже не обратила внимания на то, что няня разглядывает игрушки. Она берет Розу за руки, чего прежде никогда не делала.
— А вы верите в привидения, Роза, бедная моя Роза?
— Вам бы, мадам, липового чая выпить да в кровать.
— Так вы верите в привидения, Роза?
— Ох, да, мадам.
— Значит, вы поэтому сказали, что какая-то сила — кто-то или что-то — отняла у вас Антуана?
— Может, и поэтому, мадам, всякое могло случиться.
Подлинный и глубинный смысл слов часто открывается нам лишь потом, спустя время, думает Элен.
Комнату заполняет тишина. Роза выходит, ей пора домой. Заметив в спальне хозяйки свет, она выключает его.
Через несколько секунд Антуан подходит к дому и смотрит на темное окно маминой спальни.
В одиннадцать часов вечера звонят из префектуры. По их словам, «предположение о несчастном случае следует отклонить. С шести часов не поступало известий о таковых».
Всю ночь Розе снятся кошмары: Антуан бродит по крышам Парижа. Исследует каждый уголок, лазит везде с тусклым фонарем в руке. Ходит по водосточным трубам. А теперь за ним гонится какое-то серое животное, очертаний которого Розе не удается разглядеть. Если она приближается к зверю вплотную, все равно непонятно, где у него голова, а где хвост. Роза даже не возьмет в толк, какая часть туловища перед ней. Шерсть жесткая и взъерошенная — вот все, что удается выяснить.
А теперь крыши домов разделяет улица, и Роза недоумевает, как Антуан переберется на другую сторону. Она кричит ему: «Оставайся там,
Но Антуан, конечно, прыгает. Он срывается, падает и вот-вот разобьется, однако в метре от тротуара взмывает вверх и оказывается на крыше дома напротив. Выходит, он умеет летать? Скорее, его движения напоминают то, как пловец расталкивает воду ногами и руками. Антуан разгребает толщу ночи, какая-то сила тянет его вверх и поднимает на крышу — точно так же волна поднимает лодку.
Зверь с когтистыми лапами одним прыжком настигает его, Роза кричит: «Ну что же ты медлишь, Антуан? Беги, беги со всех ног, а не то он сцапает тебя!»
Роза просыпается в испарине и садится на кровати. До самого рассвета, пока в окно не крадется белесая заря, она не смыкает глаз.
Не спится и Элен. Почему Антуан не вернулся? Может, ему плохо жилось дома? Что происходило между ней и сыном — к чему сводились их отношения? Утром она целовала его, когда мальчик заходил к ней в комнату, а перед сном сама приходила в детскую поцеловать его. Наверное, точно так же обстоит дело во многих семьях из кварталов близ Порт-Дофин и Плен-Монсо? Роза души не чаяла в Антуане, и лучшей няни Элен не найти. Хоть бы он все-таки вернулся! И поскорее!
Перебирая эти мысли, беседуя сама с собой, Элен спит — понарошку. Неподвижно лежит в кровати, между тем как ее душа продолжает метаться и вопрошать.
Из этого забытья ее вырывает острая боль в сердце. Кажется, она умрет, стоит лишь пошевелиться. Врач советовал не переутомляться, беречь себя.
Беречь себя?
Сейчас, посреди ночи, эти слова окрашены а странный цвет.
В семь часов утра приносят письмо, присланное по пневматической почте. Напечатано на машинке.
Не беспокойтесь! Антуан у меня (sic). Мальчик доволен и окружен заботой. Если ему когда-нибудь захочется вернуться домой, я сам приведу его.
Слово «сам» подчеркнуто. Подписи нет.
— Мой сын жив! Он жив! И с минуты на минуту может снова очутиться дома.
Но в сердце у Элен еще отдается ноющая боль. До чего же долго известия пробираются сквозь нашу плоть!
Это письмо рассеивает страх перед призраком мужа. Элен оборачивается и смотрит на фотографию. «Самый обыкновенный портрет покойника», — думает она.
Почувствовав слабость, Элен прямо в одежде ложится на кровать и начинает разговаривать с сыном, словно между ними нет преград и их не разделяют стены множества домов, чужие лица, пространство. Словно Антуан всего в нескольких сантиметрах от нее и между ними лишь тонкая прослойка родного, домашнего воздуха. Она задает мальчику вопросы, которые, она это слышала, задавала ему Роза. Даже перенимает интонации Розиного голоса.
— Ты вчера почистил зубы перед сном? А ноги вымыл как следует?