Похититель невест

Поль Сьюзен Спенсер

– Все ясно, милорд! – вразнобой закричали мальчики, охваченные радостным возбуждением при мысли о предстоящем испытании. Это было заметно и по их голосам, и по выражению их раскрасневшихся лиц.

– Эрик, позаботься, чтобы для брата леди Изабель была приготовлена лошадь. Можешь взять гнедого мерина. Он достаточно силен и отлично выезжен. А пока забери Синна и отведи его к Джону.

Приняв из руки сэра Джастина повод, Эрик послушно повторил приказание, а затем развернулся и последовал за остальными. И тут Изабель впервые заметила промелькнувшую на лице мальчика тень улыбки.

– А теперь, миледи, – сказал Джастин, обнимая Изабель за талию и привлекая ее к себе, – мы с вами удалимся в наши покои и проведем там остаток дня.

– Но мне хотелось поговорить с вами, милорд.

– Угу, – удовлетворенно

пробормотал тот, нагнувшись, чтобы поцеловать ее. – Я тоже желаю этого, моя дражайшая супруга. Мне хочется слышать, как ты будешь без умолку говорить со мной, чтобы я мог увезти с собой воспоминание о твоем чудесном голосе. Я хочу услышать все то, что ты обычно говоришь, пока я люблю тебя, сливаясь с тобой воедино.

Лицо Изабель залилось горячим румянцем.

– Неужели я действительно еще и говорю что-то? – Ей было неловко даже помыслить об этом.

– Именно, – прошептал он, касаясь губами ее рта. – Самые прекрасные и нежные слова, которые мне доводилось слышать. Пойдем, и ты сама во всем убедишься.

Глава одиннадцатая

Устало вздохнув, Изабель закрыла тетрадь с бесконечными подсчетами и отодвинула ее от себя. Она не могла работать, не в силах была сосредоточиться. С тех пор как Джастин уехал, это стало совершенно невозможно. Прошло уже три дня с того утра, когда она проснулась и узнала, что он и мальчики отправились в поход. Все эти три дня она провела в тревоге за них и Сенега, то, испытывая беспокойство за их безопасность, то, сердясь, что Джастин уехал, даже не разбудив ее, чтобы попрощаться. Впрочем, это ничего бы не изменило. Он любил ее в ту ночь столь неистово, что довел до полного изнеможения, и Изабель казалось, что даже стадо коров, пройди оно через ее спальню, и то не смогло бы разбудить ее.

Поднявшись из-за письменного стола, она подошла к выходящему на восток окну и выглянула наружу. Взгляд ее тоскливо блуждал по дальним холмам, четко вырисовывающимся на фоне голубого неба. День сегодня опять выдался по-летнему жаркий. Изабель гадала, очень ли сильно донимает Джастина жара и скачет ли он под палящими лучами солнца, или же там, где он сейчас находится, веет освежающей прохладой.

Там, где он сейчас находится…

– Мог бы хоть записочку оставить, – вслух пожаловалась Изабель, скрестив руки на груди и раздраженно вздыхая. – Хоть словечко-другое.

С тех пор как Джастин уехал, ее мучили кошмары. Ей снилось, будто он схвачен и брошен в темницу – или убит. Что же тогда будет с мальчиками и с Сенетом? Неужели же их тоже заточат в каменный мешок? Быть может, их также ожидает безвременная смерть? А что же станется с ней?

Она не сомневалась, что дядя не оставит ее в Тальваре, невзирая на то, что перед Богом и людьми она теперь законная супруга сэра Джастина. Сэр Майлз по-прежнему ее опекун, и ему ничего не стоит заставить ее вернуться в его дом и жить там под его опекой.

– Джастин, – Изабель в сотый раз обратилась к мужу с тех пор, как он уехал, – тебе следовало поступить, как советовал старший брат. Надо было подождать. – Но не такой Джастин человек, чтобы терпеливо дожидаться чего-либо. Нечего и надеяться, что он послушается своих братьев. Когда дело доходит до семейных вопросов, именно он, Джастин, отличается невероятным упорством и упрямством.

В последнюю ночь перед отъездом, которую они провели вместе, она многое узнала, лежа в его объятиях.

– Какое у тебя было детство? – спросил он, и Изабель слегка удивилась. Считается, что людям не пристало интересоваться чьим-либо прошлым, поскольку жизнь и без того коротка и значение в ней имеют лишь воля Господа да неисповедимое будущее.

– Думаю, самое обыкновенное, – ответила Изабель, наконец, позволив своим мыслям обратиться к тем временам, когда жизнь ее была счастливой и безмятежной. – Мои родители очень любили друг друга, но по характеру были совсем разные люди. Отец француз, за все дела принимался с необыкновенной страстью и увлечением, а мать, как истинная англичанка, была исключительно сдержанной и спокойной. Они отлично ладили друг с другом, но иногда, особенно когда я была совсем маленькой, такое различие их характеров ставило меня в тупик. Видишь ли, они редко приходили к согласию. Отец искренне

верил, что надо слушаться лишь голоса сердца, а мама, напротив, утверждала, что сердце – весьма ненадежный советчик. Она считала, что в жизни следует руководствоваться советами расчетливого разума.

Изабель взглянула на мужа, и тот ободряюще улыбнулся.

– Я получила образование дома, – продолжала она, расслабляясь, пока его сильные пальцы гладили ее обнаженную спину. – Именно мама научила меня арифметике и математике. Моей первой игрушкой была абака, [12] принадлежавшая ей. Мама любила погружаться в таинственный мир цифр и передала эту любовь мне. Когда мне было лет пять, я всем другим играм предпочитала, сидя у нее на коленях, разбирать таблицы из «Almagest». [13] – Изабель улыбнулась своим воспоминаниям. – У мамы хранилось несколько манускриптов по математике. В Ломасе служили четыре священника, и, хотя им не хотелось этим заниматься, отец попросил их снять копии с «Almagest», с «Арифметики» [14] и с «Liber abaci», [15] сочинения Леонардо из Пизы. У нас было еще несколько менее значительных трудов – Архимеда и даже том «Начал» Евклида, который прислал отцу один из его наставников из Оксфорда, чтобы снять с этой книги копию. Я понимаю, что такое задание было для монахов нелегким, потому что им следовало заниматься переписыванием Святой Библии, а не потакать желаниям матери, но обладать всеми этими сокровищами поистине замечательно. Мама была настоящая англичанка, а потому ее иногда приводила в ужас любовь отца к книгам, хотя они и нравились ей. Я уже говорила, что отец был человеком страстным и увлекающимся, и он твердо решил, что эти книги должны принадлежать маме, коль скоро они доставляют ей такое удовольствие.

12

Абака – принятое в англоязычных странах и заимствованное из арабского название обыкновенных счетов

13

«Almagest» – арабское название, под которым до сих пор известен труд египетского математика, астронома и географа Клавдия Птолемея; появился в странах Востока под греческим названием «Megistre».

14

«Арифметика» – главный труд Диофанта, греческого алгебраиста-теоретика. Учение Диофанта во многом повлияло на деятельность Пьера Ферма в XVII веке при создании символической алгебры.

15

«Liber abaci» («Книга счетов») – фундаментальная работа Леонардо из Пизы, выдающегося итальянского математика Средневековья.

– Я начинаю думать, что у меня много общего с твоим отцом, – поддразнивая ее, заметил Джастин, и, рассмеявшись, Изабель ответила:

– Если вы и далее будете доставлять мне наслаждение с таким же пылом, милорд, от меня скоро совсем ничего не останется.

Оба они расхохотались, и Джастин поинтересовался, по-прежнему ли книги, принадлежавшие матери Изабель, хранятся у ее дяди, сэра Майлза.

Она покачала головой.

– Уже нет. Он отдал их ростовщику в Лондоне, а тот продал вместе со всей библиотекой моих родителей. Деньги, которые были выручены от продажи, я вложила в соляные копи в Дройвиче. Дядя получил от них большую прибыль.

Джастин крепко сжал руку Изабель, стараясь утешить ее.

– Мне так жаль, – проговорил он.

– Мне тоже, – горько сказала она. – Манускрипты, принадлежавшие моей маме, были истинным сокровищем. Один из младших монахов, искусный рисовальщик, по просьбе отца разместил на страницах книг множество портретов мамы, и каждый портрет изображал ее за каким-нибудь занятием, чаще в образе Королевы Цифр, – с улыбкой сказала Изабель. – Все это было так весело… – Заметив, с каким пониманием смотрит на нее Джастин, Изабель почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. – Мне так жаль, что ты не увидишь этих книг.