Поход без привала
Шрифт:
Annotation
Автор рассказывает о большом жизненном пути П. А. Белова — известного советского полководца, начавшего службу рядовым еще в старой армии и закончившего ее генерал-полковником. Читатель познакомится с событиями гражданской войны, мирного строительства, увидит П. А. Белова в сражениях Великой Отечественной войны, почувствует, как от боя к бою росло мастерство генерала и руководимых им войск.
В. Д. Успенский
От автора
Часть первая
Часть вторая
Часть третья
Часть четвертая
Часть пятая
Часть
Часть седьмая
Слово о старшем друге
notes
1
2
3
4
5
6
В. Д. Успенский
Поход без привала
От автора
На столе у меня — большая фотография, сделанная в 1941 году. Чуть прищуренными глазами смотрит с нее моложавый генерал с двумя звездочками в петлицах. Высокий лоб, резко отсеченный волевой подбородок, нос немного с горбинкой. Когда вглядываешься в портрет, кажется, что генерал вот-вот улыбнется, и улыбка у него будет теплой, хорошей.
«На долгую память» — такую надпись сделал он на фотографии. Но мог бы и не писать этого. Светлую память о нем, талантливом полководце и очень скромном человеке, хранят все, кто сражался вместе с ним или просто знал его.
Эта книга о моем старшем товарище — Павле Алексеевиче Белове, красном командире, закалившемся в огне гражданской войны. Он был одним из тех военачальников, которые в самые трудные дни фашистского нашествия приняли на свои плечи тяжелый груз ответственности за исход развернувшихся битв.
Дважды случайно пересеклись наши судьбы, и навсегда завязался крепкий узелок дружбы. Работая над книгой, я будто снова и снова встречался и беседовал с Павлом Алексеевичем — человеком светлого ума и большой душевной щедрости.
Часть первая
Место в строю
1
Павел, очень тебя прошу: сходи, пожалста, в гостиницу, в седьмой нумер. Спроси, живет ли там Лотиев. Если живет, пусть едет ко мне. Старый человек, уважаемый человек, ты его проводи, пожалста. А если нет Лотиева, никому ничего…
Указательный палец Урусхана коснулся губ. Черные глаза смеялись. Не похоже, что у него температура. Он сидел среди больших пуховых подушек, развалясь, словно падишах.
— Не нравится мне это, — нахмурился Павел. — Странные у тебя старички. Да и сам ты не очень болен, мог бы добежать, коли срочно.
— Один раз, Павел. Я пока выходить не должен. Доктор, понимаешь, не разрешает. Кого мне просить? Ты мой кунак, тебя прошу!..
— Да уж, кунак, — иронически буркнул Павел.
— Очень надо, пойми, — привстал Урусхан, сделавшись вдруг серьезным. — Ты меня знаешь: раз позвал, значит, очень надо.
— Ладно. Сейчас прямо от тебя и поеду.
В коридоре Павел надел шинель, вышел на улицу и поежился: падал мокрый снег, перемежаясь с дождем.
Повернул к остановке трамвая, мысленно ругая приятеля. Хорошо ему там, на перине, под надзором хозяйки, такой же пышной, как ее подушки. Удобную квартиру выбрал себе Урусхан, ничего не скажешь.
Вообще юнкер Урусхан Меликов пользовался в школе прапорщиков особыми привилегиями. В караул его посылали редко, ему разрешено было жить на частной квартире. Про Меликова рассказывали, будто он сын осетинского князя, причем очень богатого, что в школу прибыл из Дикой дивизии, что он мусульманин и фанатично предан религии.
Много еще всякого говорилось про юнкера Меликова. Сам Урусхан ничего не отрицал и ничего не утверждал, только скалил в хитроватой улыбке острые белые зубы. Гибкий, с тонкой талией, он был ловок, цепок, одним из первых шел в занятиях на гимнастических снарядах. Казалось, этого сухощавого крепыша не может свалить никакая хворь. Но Урусхан часто присылал в школу записки, сказываясь больным. Начальство и на это смотрело сквозь пальцы. Может, потому, что и занятий-то настоящих не было. Юнкера несли караулы у складов, патрулировали на вокзале. Рядовым солдатам такое не доверялось: многие из них дезертировали прямо с постов, прихватывая имущество, охранять которое были поставлены.
Урусхан не чванился происхождением, на его квартире устраивали веселые пирушки, он держался на короткой ноге со всей ротой, но близко ни с кем не сходился. Павел был, пожалуй, единственным, кому доверял Урусхан.
Разные люди съехались в школу прапорщиков: и видавшие виды фронтовики — георгиевские кавалеры, и желторотые юнцы. Много было евреев, которым Февральская революция открыла путь в офицеры. Там и схлестнулись дороги Павла Белова и Урусхана Меликова. Оба пришли из кавалерии, было о чем поговорить, поспорить. Оба выделялись среди пехтуры выправкой и одеждой. На обоих новые американские сапоги, шинели длинные, сшитые по фигуре.
Русский язык Урусхан знал не бог весть как. Первое время Павел водил его по городу. Однако скоро Урусхан обзавелся знакомыми осетинами, среди них была даже танцовщица. Все чаще появлялись горцы из аула, он вел с ними какие то долгие таинственные беседы.
Жизнь у Меликова пошла развеселая. Зачастил в рестораны, надевая цивильный костюм с галстуком-бабочкой. Разъезжал на извозчиках, с шиком подкатывал к самым воротам казармы.
Павел однажды сказал ему:
— Темный ты человек, Урусхан.
Тот либо не понял, либо отшутился:
— Верно говоришь, темный, — и подергал свои волосы. — Я темный, ты светлый. Са-а-авсем хорошо!
Последнее время Павел относился к Урусхану с холодком, но другого приятеля у него не было.
Спрыгнув с трамвая, Белов свернул вправо, на Садовую. Теперь ветер дул ему в лицо, тонко посвистывал в голых ветвях деревьев, трепал обрывки афиш и плакатов. Их было много на стенах и заборах, особенно ярко пестрели плакаты, призывавшие господ офицеров и юнкеров вступать в Добровольческую армию, бороться за освобождение России от большевиков. Добровольцам обещали большие деньги и хорошую экипировку.