Поход на Кремль. Поэма бунта
Шрифт:
– Вы же знаете, тетя Арина, нет. Ни детей, не работы.
– А муж дурак? – предположила тетя Арина.
– А муж дурак! – весело согласилась Маша.
– Догадаться легко, они на девяносто девять процентов все дураки. Короче: поживи со мной. Будешь ухаживать, терпеть мою дурь старческую, а я на тебя отпишу квартиру и кое-какие вещички. Вещички, сама понимаешь, не фаянсовый сервиз и не комплект белья фабрики «Большевичка». Вещи хорошие. Ты на них можешь себе жизнь построить. Ты вон какая свеженькая, тоненькая, прямо цыпа, главное, не продешеви. Если сомневаешься, посоветуйся с матерью, хотя она
Маша не сомневалась.
Она поняла: все, кончилась подготовительная жизнь. И надо от нее отрешиться как можно скорее. Денису сказать, что тетка при смерти и нет никакой возможности отлучиться, так что пусть он лучше едет домой. Мужа предупредить, что будет не скоро, а потом набраться духу и объявить, что не вернется никогда.
Но не встретиться с Денисом напоследок – не могла. Понимала, что слабость, что не надо бы, что все можно решить по телефону, но – хотелось увидеть. Обняться напоследок. Поцеловать. И может быть даже еще что-то. В последний раз.
Попав в толпу, в неизвестно откуда взявшееся шествие, она растерялась, пыталась вырваться, заблудилась. Тут позвонил Денис, а потом какая-то девушка, что Маше не понравилось. Какая еще девушка, почему она рядом с Денисом? Маша, руководствуясь указаниями этой девушки, стала пробираться к метро. Но везде натыкалась на милицию, на ОМОН, на автобусы и грузовики, хотела уже позвонить Денису и сказать, что она возвращается к тете Арине, а встретиться можно потом. Но тут звонок от какого-то молодого человека, который представился другом той девушки, что звонила, сказал, что хочет помочь, начал спрашивать, где находится Маша, по этим приметам нашел ее.
Саня показался Маше с первого взгляда типичным московским балбесом, у которого настолько все есть, что ему ничего не надо. То есть – родители обеспечены, квартира имеется, найти работу не волнует, ходит в чем попало, не заинтересован жизненным ростом. И очень удивилась, когда узнала, что Саня работает на телевидении. Ей как-то не пришло в голову, что на телевидении можно работать и охранником, и дворником на территории, и поваром в одном из останкинских ресторанов. Впрочем, Саня был ассистент оператора и в будущем сам оператор, плюс серьезно увлекался фотографией, и все чаще его фотографии появлялись в популярных изданиях и на известных сайтах; сейчас он тоже был с камерой, снимал окружающее. А Маша выспрашивала по ходу дела, как люди попадают на передачи, где они сидят и изображают публику, и нельзя ли тоже попасть? И сколько, к примеру, стоит билет в первом ряду? Саня отвечал: нисколько не стоит, а попасть – запросто. Он может ей устроить пропуск хоть на десять передач. И Машино уважение к нему все больше росло. Вот, думала она, так у них в Москве и бывает. Одет человек кое-как, с виду совсем молодой, а такие возможности!
Им никак не удавалось пробиться к метро, но Саня не унывал, щелкал фотоаппаратом.
– Какой кадр! – вдруг закричал он, увидев на фоне похоронной процессии свадебную машину. – Эх, еще бы жених с невестой вышли! Свадьба и похороны!
Вышли не жених с невестой, вышел одинокий мужчина откуда-то, определил
– Стой тут или зайди туда! – Саня показал Маше на стеклянное заведение с вывеской «Кофе-хауз». – Я сейчас.
И он стал проталкиваться к свадебной машине, чтобы не пропустить интересных мизансцен.
Мосин шел вперед с застывшим взглядом. Перед ним расступались.
Услышав тишину, Тамара повернулась, увидела бывшего мужа.
Он подошел. Посмотрел на запрокинутое лицо сына, приподнял руку, дотронулся пальцами, тут же отдернул их.
И спросил:
– За что? Кто?
– Ни за что. Милиция, – ответила Тая.
Мосин повернулся к ней. Тая знала, что у Димы есть отец, ушедший из семьи, но никогда его не видела. Однако сразу догадалась, что это он.
– Кто конкретно? – спросил Мосин. – Отделение, фамилия. Не узнали?
– Какая теперь разница? – спросила Тамара.
– А куда ты идешь?
– Я? Не знаю.
Ответив так, Тамара подумала, что может показаться странной. Она же шла к нему, к Виктору, к отцу Димы. Но почему-то ей не захотелось говорить об этом. Пусть смотрит и страдает – так, как страдает она. То есть он так страдать не может, но хотя бы приблизительно. Если он вообще умеет страдать.
– Как это – не знаешь? – спросил Мосин.
– Мы идем требовать правды и наказания! – выкрикнул провокатор Ложкин, для которого наконец нашлась работа. – Если они нам не предъявят виновных, мы разнесем Кремль по кирпичику!
– Точно! Вперед и выше! – поддержал Валерий Юркин.
– Только без экстремизма! – тут же взял на себя идеологическое командование Игнат Кабуров. – Это на руку власти!
– Да ладно. Не разнесем, так хоть повеселимся, – неожиданно не согласилась со своим кумиром Гжела – возможно, потому, что утомилась просто идти, не чувствуя личного отношения со стороны Кабурова, которое ей только и было интересно, а теперь он разозлится и хоть так обратит на нее внимание. И он обратил.
– Ты что говоришь? – прошипел Кабуров, схватил ее за локоть и повел в сторону. – Тоже мне, Фанни Каплан!
– Надо действовать только в рамках закона! – присоединился Холмский.
Группа участников движения «Свободная зона» сгрудилась вокруг своих предводителей. Тут же шнырял Ложкин, высматривая и вынюхивая.
Идущие за гробом Юркина тоже оттеснились в сторону, потому что в этой колонне ведущим и направляющим был Валерий, а его отвели вдова Антонина Марковна и дочери Аня и Алевтина.
– Ты чего тоже раскричался? – спросила Антонина Марковна. – Кому ты поддакиваешь? Мы куда идем, ты можешь сказать?
– Хоронить брата, – уверенно и горделиво ответил Валерий. – Ленина выкинем, а его положим. Я сказал.
– Он сказал! Ты не видишь, что творится? Чуть ли не революция вокруг уже! Ну и пусть они этим занимаются, а я не позволю из похорон комедию устраивать!
– То есть ты считаешь, что он не достоин лучшей участи? – с вызовом спросил Валерий.
Аня, оставившая ради похорон двух детей, которых воспитывала без мужа, и желавшая к ним поскорей вернуться, не выдержала и начала говорить дяде правду в самые его глаза, пусть уже пьяные, но еще соображающие: